Я – Беглый

— С праздником! — откликнулся я.

Некоторое время он молчал, потому что по обычаю я должен был пригласить его к себе.

— Зайди ко мне, раздели кувшин молока.

— Сегодня большой праздник, все моряки вино пьют, а наши молодые ребята затеяли танцы.

— Нет, я не пойду.

— Почему ж бы и не повеселиться?

— Старый Сатырос рано утром велел выйти чуть свет, а я не люблю, когда голова болит.

— А некоторые думают, что ты побоишься станцевать с одной девушкой, потому что на неё поглядывает совсем другой человек. И знаю, что к тебе сюда молодуха ходит. Послушай, не кончится это добром.

В эту ночь ко мне должна была прийти богиня, и мне ни с кем не хотелось ссориться. Поэтому я просто вышел, взял его за рукав и вытолкал за забор. Залаяли свирепые собаки Сатыроса, и парень ушёл.

Тогда меня окликнул старый Марко:

— Стефан, я вижу ты человек разумный и честный. И быстро стал неплохим моряком (он не знал, что я занимался в московском Яхт-клубе). Я о тебе со священником говорил. Как не пошлёт Бог доброй погоды, зайди вечером к нему в дом. Дело есть.

Она приходила всегда, только с наступлением сумерек. И вместе с ней распространялось благоухание неизвестных мне цветов. Венок из таких цветов был у неё на кудрях каждый раз особенный, цветы были разные, и затейливое плетение каждого венка было иное.

В эту ночь мы любили друг друга, мне кажется, горячее, чем всегда. Но в какой-то момент мне послышался треск сучьев и скрип гальки.

— Ты испугался? — она жарко дышала, упираясь ногами в низкие балки потолка и обхватив мои бёдра сильными ладонями. И бесконечно, казалось мне, я погружался в её пульсирующую, судорожно стискивающую меня, обжигающую глубину.

Но мне стало не по себе. Я остановился.

— Я не испугался, но старик Марко может испугаться, ведь обязательно залают собаки. Возможно, это идёт посчитаться со мной один пьяный сумасшедший.

Мы говорили шепотом, и ей стало смешно. Пальцами, в которых была какая-то волшебная мощь, она ласково прикасалась ко мне, и силы ко мне вернулись.

— Забудь его. Его уже нет. А за что он хотел посчитаться с тобой?

— Богиня, — я всегда её так называл, — великая богиня! Не принеси вреда девушке, которая совсем ни в чём не повинна.

— Какая девушка опять? — гневно спросила она.

— Просто её жених — сын богатого человека, которого этот трус боится ещё больше меня, а ему нужно показать, что он драться умеет, так он для храбрости вина напился.

— Он боялся, и ему было нужно, — сказала она, — больше он уже никого не боится, и ничего ему не нужно. Девушка будет невредима. Сегодня я уступаю тебе. Возьми же меня в руки так, как я это люблю и войди в мою самую тайную бездну, туда, куда ты не мог ещё проникнуть, а сегодня сможешь, потому что я этого хочу. Тогда всё исчезнет, кроме тебя и меня, до рассвета!

На рассвете, когда она ушла, прямо у входа в сарай я наткнулся на труп этого бедолаги Касоса. Он получил такой страшный удар в лицо, что его с трудом узнали.

— Стефан, — хрипло кашляя, кричал мне хозяин. — Иди в харчевню и шевели их там, чтоб живее накрывали на столы. Полиция будет через час. Слушай и запоминай. Отец твой Янаки Костанакос, его тут все знали, он в море погиб, а мать… Чёрт возьми, ты всего не запомнишь…

— Запомню, — сказал я.

— Мать твою зовут Рафаэла, она итальянка и, хоть это вряд ли тебе приятно, она была женщиной не слишком строгих нравов. Когда она уехала, тебе было не больше трёх лет, а отец твой, когда с лова не вернулся — лет пять тебе было. Парень, за которого я выдаю тебя, смылся отсюда тоже ещё сосунком. Сел на пароход и ушёл в Афины. Ну, это моя вина как местного мэра, что на тебя документы не оформил. Повтори мне имена.

— Николо Костанакос, Рафаэла.

— Ты, действительно, живёшь у меня в сарае. Возвращаясь с танцульки — десять человек подтвердят, что ты там напился, как свинья, и драться ни с кем не мог — возвращаясь с танцульки, наткнулся на этого бесноватого, уже мёртвого, и стал орать с перепугу, как сумасшедший. Я скажу комиссару, что парень ты в море толковый и нужный. Людей не хватает, особенно молодых парней. В харчевне не вздумай никому ничего подавать, я тебя посылаю туда, чтоб ты толковей распорядился. Сядь спокойно у окна со стаканом. Он сам тебя подзовёт.

Полицейский катер пришёл часа через два. Инспектор был местный уроженец. Это сразу стало видно, когда он окликал многочисленных родственников.

— Подойди сюда.

Я встал, не торопясь, и прошёл через весь небольшой зал и остановился у столика, за которым сидели Сатырос, священник, школьный учитель, смотритель маяка и местный механик.

— Вынь руки из карманов, — сказал мне механик. — Распустились.

Этот инспектор был пожилой человек, очень толстый, очень сильно уже приложившийся к бутылке, судя по цвету лица, и совсем не страшный, хотя он строго хмурил белые брови, упираясь кулаками в колени.

— Не смей пьянствовать, у тебя отец был человек, достойный, ты похож на него — такой же здоровяк, а о матери твоей мне не пристало говорить в твоём присутствии, — сказал он. — Ты отвечай на мои вопросы. У Касоса Николаи были враги в этой деревне?