Я Береза, как слышите меня

Одно время мы жили недалеко от монинского авиагородка. Если армейская встреча была там, то многие мои однополчане приезжали вначале к нам домой, а потом уже все вместе мы отправлялись в Монино. Как-то приехал Петр Тимофеевич Карев. Он ввалился - шумный, веселый, как всегда, наш настоящий "воздушный рабочий войны". Казалось, что он приехал к нам не впервые после войны, а будто никогда с нами не расставался.

- Летал на Севере, а теперь вот вышел в "расход", - помню, помню, невесело, несвойственно его характеру, пошутил Карев. Думал, что здоровье вечно, а оказывается - нет. Да и война, конечно, помогла, будь она трижды проклята...

И опять летели:

- Ты помнишь?.. Ты помнишь?..

- Да, я все помнила!..

Через год Карева не стало. Мы жили уже в Москве, и я поехала проводить его в последний путь. На похороны приехали многие однополчане, в том числе Валентин Всеволодович Вахрамов, наш "факир". Он жил в Киеве, заведовал военной кафедрой одного из институтов. Вместе с женой Катей Валентин воспитал троих детей.

- Думал, вот вырастут дети - отдохнем, Катя ведь тоже фронтовичка. Ан нет, то и дело внуков подбрасывают наши детки житья от них нет, - Валентин говорит серьезно, а глаза его смеются...

Приехал моторист самолета Карева - Борис Дмитриевич Мурнин. Он работал директором школы в селе Даниловка, Саратовской области. У него были свои заботы - школьные: как бы школу отремонтировать? где бы достать старенький автомобиль для той школы?

- Колхоз нам трактор выделил. А тут, - говорит Борис Дмитриевич, - личные заботы: сын Костя в военное училище поступил, дочка замуж выскочила, не окончив института...

Прилетел из Даугавпилса Герой Советского Союза полковник Иван Александрович Сухоруков, тот самый, который брал мою шинель в поездке к невесте Тамаре. Мечту он свою осуществил - после войны. Сухоруковы воспитали своих детей, да полковник дал еще путевку в небо почти сотне юношей, работая в летном училище.

В первый раз после войны навстречу 6-ой воздушной армии приехал Михаил Филимонович Бердашкевич, приехал с двумя дочерьми-студентками. Рубцы от ожогов на лице и руках Миши разгладились после многочисленных операций по пересадке кожи. Голубые глаза, схожие с озерами его родной Белоруссии, смотрели намного веселее, чем в войну. Дочки, похожие на отца, как две капли воды, оберегали его и с нежностью ухаживали, предупреждая каждое его желание. Они рассказали, что отец недавно перенес инфаркт миокарда. Врачи не разрешили ему ехать на встречу, но он не послушался.

- Мама, вот, срочно и "мобилизовала" нас - сопровождать папу...

Хорошая семья у Миши, подумалось мне тогда, а на фронте Бердашкевич был в таких страшных ситуациях, что, казалось и выжить-то невозможно. Но выжил и вышел победителем!

... Мне вспомнился рассказ о том, как он посадил свой подбитый штурмовик на клочке земли Керченского полуострова, занятого нашими десантниками. На клочке земли в гористой местности, изрытой окопами, изрешеченной артиллерийскими снарядами и в сплошных воронках от бомб.

Придя в себя, Михаил увидел тогда, что сидит со своим воздушным стрелком в бронированной коробке с мотором, а крыльев и фюзеляжа с хвостовым оперением самолета нет. Потряс воздушного стрелка - жив курилка. Вместе стали удивляться чуду, что живы. Потом только увидели: плоскости и фюзеляж с хвостовым оперением висят на горе, метрах в тридцати от них...

- Слышим нам кричат: "Летчики! Ползите в нашу сторону и как пароль - мать, перемать... - рассказывал Бердашкевич, припоминая всякие подробности - как они сидели в окопе до ночи, как их на шаланде переправили на Тамань. Потом Миша достал какое-то письмо и сказал:

- В том бою сбили моего ведомого Бориса Цветкова. Много лет о нем ничего не знали, а вот недавно он прислал письмо. Живет в Брянске. После демобилизации продолжал летать в ДОСААФ. Обучил летному делу 180 курсантов. С 1964 года летал в Аэрофлоте - помогал выращивать урожай, а теперь по возрасту да и фронтовые ранения сказались - вышел на пенсию...

Вот что писал Цветков: "После войны многие годы меня совершенно не беспокоило, что я - боевой летчик-штурмовик - и не имею наград. Но теперь подросли внуки и в праздники спрашивают: "Дедуля! А ты воевал? Где тогда твои ордена?" Мне делается не по себе, я не знаю, что им ответить...

На фронт я попал после Оренбургского авиационного училища в июне 1944 года. За отличное выполнение боевого задания командования и за совершенные 14 успешных боевых вылетов был представлен к правительственной награде - ордену "Красного Знамени". Но награду так и не получил. Был сбит над Берлином фашистским "фоккером" 19 апреля 1945-го в известном вам, Михаил Филимонович, бою. А победа была совсем рядом!

Из горящего штурмовика я и воздушный стрелок Виктор Корочкин выпрыгнули на парашютах. Корочкина отнесло на нейтральную полосу, а я, раненый, упал в самое скопление немцев.