Я Береза, как слышите меня

Заместитель командира 130-й ОАЭС Грищенко для проверки моей техники пилотирования избрал маршрут: хутор Тихий - Симферополь. Полет прошел благополучно и я получила "добро". Позже, когда я уже прижилась в эскадрильи связи, мне рассказали, что Петр Игнатович Грищенко, в прошлом летчик истребитель, после аварии был списан с летной работы, но началась война, и он добился назначения летчиком в 130-ю ОАЭС. Летал замкомэск смело, ему поручались самые ответственные задания.

Как-то в 1942 году под Лисичанском самолет Грищенко перехватили четыре "мессершмитта". Петр так умело и отчаянно маневрировал на своем беззащитном "кукурузнике", что фашисты ничего не могли с ним сделать и убрались восвояси. Правда, лейтенант на изрешеченном самолете не долетел до аэродрома - сел на болото и скапотировал. Наши бойцы помогли вытащить машину, летчик сам отремонтировал, выполнил задание и вернулся в эскадрилью. Докладывая о случившемся, бывший летчик - истребитель признал: "Оказывается, и У-2 самолет! Правда, стрелять не из чего, однако на таран идет запросто... "

Вот такую машину и получила я на третий день пребывания моего на фронте. Не скоростной истребитель, не пикирующий бомбардировщик, а просто У-2. Самолет, с которым связывала меня уже долголетняя служба, самолет, который в годы войны пережил свое второе рождение, и стал называться ПО-2 по имени своего конструктора - Поликарпова. Самолет, который заслужил славу и восхищение им фронтовиками и ненависть врага.

Природное чутье или все от бога?

Фронтовики помнят, как этот нехитрый биплан получал самые неожиданные, порой слишком громкие, порой иронические, но всегда добрые названия. Для пехоты он был старшиной фронта, партизаны за его невероятную способность совершать посадки на "пяточках" прозвали У-2 "огородником" или "кукурузником", а опытные пилоты почтительно именовали юркий самолет "уточкой". Но суть не в названиях. У-2 честным ратным трудом добывал себе славу: перевозил раненых, доставлял почту, летал на разведку, бомбил гитлеровцев по ночам. Его считали лучшим видом фронтового транспорта генералы и маршалы, военные корреспонденты и врачи. Необычная маневренность, неприхотливость в эксплуатации и простота в управлении позволяли проводить на "кукурузнике" такие операции, которые быстроходным и тяжелым самолетам были попросту недоступны.

Казалось бы, не хлопотно было летать на У-2 с приказами, на розыски частей, разведку дорог, с фельдъегерями да офицерами связи. Но какие неожиданности и опасности таила в себе эта будничная работа! Пишу вот "будничная", а сама думаю: какая же она будничная, если все полеты к фронту на оперативную связь, с секретной почтой, полеты в тыл врага по справедливости считались боевыми вылетами. Нашу эскадрилью не случайно дважды представляли к званию "гвардейская", но слишком уж мало было подразделение. Только в 1944 году 130 ОАЭС было присвоено почетное наименование Севастопольской.

Однако вернемся к сорок первому.

Фронт отступил на восток... Наращивал с каждым боем сопротивление врагу, наши части все же оставляли позиции. В условиях отступления порой терялась связь между соединениями. А нет ничего хуже потери управления. Чтобы восстановить его, чтобы получить необходимые сведения или отдать нужный приказ вот и поднимались в воздух летчики эскадрильи. Вылетали и в дождь, и в туман в любую погоду.

... 21 августа я получила задание лететь в штаб 18-й армии. Мне назвали примерный наследный пункт, где должен был находиться этот штаб, а там уже предстояло уточнить его месторасположение. По маршруту полета было много гитлеровских истребителей. Зазеваешься - тут же срежут. Командир эскадрильи предупредил меня об этом.

Помню погода была преотличной, самой августовской, и в другое время я бы радовалась такому обстоятельству, но сейчас... В ясном небе "кукурузник" беззащитен перед фашистскими ястребами. Не уйдешь от них скорости. Да и фанера - не броня, от пуль не защита. Одно спасение - нырнуть к земле, распластать крылья над самой пожухлой травой и лететь так низко, чтобы слышать, как шасси косит степной ковыль.