Я Береза, как слышите меня

Затем о том, как выполнять задание, нам рассказал генерал Вершинин. Лететь предстояло без стрелков, почти над землей, к тому же без бомб, без реактивных снарядов, без турельных пулеметов в задней кабине, пушки и пулеметы вообще не заряжать. Вместо бомб на бомбодержателях будут подвешены баллоны с дымным газом. Этот газ, соединяясь с воздухом, и образует дымовую завесу.

- Самое сложное в том, что нельзя маневрировать, - генерал Вершинин склонился над картой. - Вот, семь километров без маневра по прямой и на предельно малой высоте. Понятно, почему маневрировать нельзя?

- Получится рваная завеса вместо сплошной, - сказал кто-то из летчиков.

- А рваная завеса, значит, атака где-то захлебнется, - заметил Петров, поглаживая рыжеватые усы. - Поэтому завеса должна быть такой, чтобы через нее луч прожектора не пробился, - сплошной, ровной, как линейка!

- Действовать будите так, - продолжил Вершинин. - Как увидел, что впереди идущий выпустил дым, отсчитай три секунды - и нажимай на гашетки. Маневрировать - значит сорвать задание. Но лететь будете над огнем, под огнем, среди огня... Остается только пожелать доброй работы да счастливого возвращения.

Прощаясь, генерал Вершинин предложил:

- Если кто передумал, не стесняйтесь, откажитесь. Это ваше право. Нужно, чтобы полетели летчики, твердо верящие в то, что выполнят задание и обязательно вернутся на свой аэродром.

Никто из нас на предложение генерала не ответил.

26 мая, едва зарозовел восток, мы на полуторке отправились на аэродром, Михаил Николаевич Козин, всегда веселый, общительный, был мрачнее тучи. Не то сердился, что ему не разрешили лететь, не то переживал за нас.

А летчики? Каково было наше настроение перед столь ответственным вылетом?..

Гриша Ржевский. Вот он возится с котенком, своей новой причудой "талисманом", не желавшем сидеть за пазухой его кожанного пальто с меховой подстежкой. Мой брат Егор тоже любил животных. Мама, бывало, находила спрятанных под кухонным столом, забаррикадированных под кроватью котят, щенят с плошками молока. Поев, те начинали отчаянно мяукать, лаять, и мама гневалась, все грозилась побить Егора, да так и не могла собраться. Парень вырос, пошел в армию, а тут война. Не вернулся Егор домой. Погиб...

Коля Пахомов. Тихонько напевает про себя свою любимую:

Встань, казачка молодая, у плетня,

Проводи меня до солнышка в поход...

Толя Бугров. Этот о чем-то возбужденно рассказывает Валентину Вахрамову, и оба хохочут, как дети, держась друг за друга. будто и не предстоит никому через минуту-другую бросится в огненную метель.

Чему-то улыбаются голубые глаза Миши Бердашкевича. На его красивом от природы лице собралось столько рубцов от ожогов! Может, он вспомнил, как из госпиталя удрал в свой полк в госпитальной одежде?..

А вот стоит, задумавшись, Тасец - грек по национальности. Наверное, опять думает о том, как лучше зайти на цель, эффективен ли круг с оттягиванием на свою территорию при атаках фашистских истребителей. Тасец - большой теоретик, да и практик отличный.

Командир нашей третьей эскадрильи Семен Андрианов обнял правой рукой коллегу - комэска, второй Бориса Страхова. Молча глядят в даль кубанской степи, ожившей после долгой зимы.

Двадцатилетние комэски старались казаться солидными, напускали на себя строгость. Андрианов даже трубку завел и ходил, не выпуская ее изо рта. При разговоре чуточку передвинет ее в уголок губ, а в глазах столько юношеского задора, столько искр, готовых брызнуть на окружающих! Мы знали, что Семен Андрианов родился в семье металлурга в Нижнем Тагиле. Там он окончил школу, аэроклуб и оттуда ушел в Пермскую школу летчиков. Обычная биография пилота. Мы знали и то, что у Семена есть жена, ребенок. В нашем полку он с апреля 1941 года и вот командует эскадрильей.

Заместителем у Андрианова Филипп Пашков. Этот - джентльмен. Чересчур заботливо и нежно оберегает меня Филипп от толчков на ухабах по дороге к боевым машинам. Рассказывает мне о родном городе Пензе, о матери, сестрах и отце, инвалиде войны, умершем когда Филиппу было всего три годика.

- Вот война кончится, давай поедем в Пензу. Покажу я тебе, станишница, дома-музеи Радищева, Белинского, знаменитые лермонтовские Тарханы. А знаешь, Александр Иванович Куприн - он тоже наш, пензенский, из городка Наровчатов. А какой у нас ле-ес! Сколько грибо-ов, я-ягод! - покачиваясь из стороны в сторону, нараспев говорит Филипп и, видимо, как всякий заядлый грибник, немножко прибавляет. - У нас в лесу попадаются такие полянки, что рыжики можно косой косить. Ох и вкусно их мама готовит! Поедешь, да?..

Почему-то меня Пашков никогда не называл ни по имени, ни по фамилии, ни по званию или должности, а просто станишницей.

- Ну, станишница, как дела?

- Спасибо, хорошо.

Однажды (как много этих однажды!) Пашков полетел в тыл врага на разведку и фотографирование аэродрома. Его сопровождали истребители. На обратном пути, когда задание было выполнено, откуда ни возьмись - "мессершмитты". Шесть против наших двух ЛаГГ-3 и одного штурмовика.