Я — «Берёза», как слышите меня?..

Неверли откликнулся на мое предложение и приехал, да не один, а с двумя польскими поэтами и с доктором В.И. Дегтяревым — парнем из Сальских степей. Доктор прилетел из станицы Цимлянской, где он работал ветеринарным врачом, на встречу с другом. Владимир Ильич Дегтярев рассказал, что книга, написанная Игорем Неверли, полностью восстановила его доброе имя. До этого у него не было никаких доказательств — как и при каких обстоятельствах он оказался в плену, не было свидетелей и того, как он вел себя в гитлеровских лагерях.

— Выходит, иногда стоит писать документальные книги? — смеясь, спрашивал польский писатель доктора Дегтярева.

Стоит, Игорь Николаевич, тысячу раз стоит! И спасибо тебе, дорогой друг, за этот труд… Книга Неверли «Парень из Сальских степей» в Польше стала хрестоматийной. Переиздавалась более десяти раз.

Неверли часто стал приезжать к нам по творческим делам — то на Мосфильм, то Александр Корнейчук пригласит в гости в Киев. Там у Игоря Николаевича на одном из кладбищ покоится мать. Приезжая в СССР, Неверли обязательно звонил нам с мужем и обязательно заезжал «подискутировать», как он называл наши многочасовые беседы. Часто раздавался звонок и из Варшавы.

— Пироги будут? — шутливо спрашивал Игорь Николаевич в ответ на приглашение посетить нас еще раз, а то мы забыли совсем русскую кухню.

— Будут, обязательно будут пироги с картошкой и луком! Будет и любимая вами селедочка под горчичным соусом…

Польский друг смеялся и обещал:

— Обязательно приеду, Анна Александровна. Даю честное слово старого корчековца. — Неверли никогда не забывал, что он ученик Корчека. Он и сам был чудесным педагогом, любил детей и они ценили этот редкий дар.

Однажды Игорь и его жена Зося приехали и привезли с собой малюсенькую собачку. Зося не расставалась с ней даже за столом. Кормила ее со своей тарелки. Откусит кусочек сама и тут же даст откусить собаке. Игорь Николаевич заметил, что мне это не нравится.

— Не обижайтесь, Анна Александровна, на Зосю и на нашу бесцеремонную собаку. Она ведь спасла ее от неминуемой смерти… и Неверли рассказал как это было: — Я работал поздно вечером в своем кабинете, а Зося на кухне переводила с русского на польский книги Коптяевой «Товарищ Анна», «Иван Иванович». Дверь была приоткрыта. И вот, чувствую, собаченка жалобно ворчит и тянет меня за штанину на кухню. Я ее легонько оттолкнул ногой, чтобы не мешала писать. Она убежала на кухню и тут же вернулась назад и опять скулит и тянет за штанину. Я опять досадливо отмахнулся от нее. И вот в третий раз она меня уже с лаем тянет из кабинета на кухню. Я встал, потянулся, поругался на собаку, чтобы Зося слышала и вышел в кухню. Зося лежала бездыханно на полу… Я бросился к ней, затем к телефону — вызывать «Скорую помощь». Стал делать Зосе искусственное дыхание, применил и нитроглицерин, и нашатырный спирт. Но она не дышала… К счастью, «Скорая» оказалась скорой, приехала быстро. Сделали Зосе укол, другой и она пришла в себя. Врачи сказали, что еще бы минут пять и… Вот Зося и не расстается со своей спасительницей.

Я молча положила на тарелку Зоси самый вкусный кусочек мяса для спасительницы…

А в западногерманском журнале «Дойче фальширмегер» («Немецкий парашютист»), бывший офицер гитлеровской армии, писал: «Наша парашютно-десантная дивизия была переброшена из солнечной Италии в кромешный ад Восточного фронта. Под ударами авиации русских мы пережили в тот день очень тягостное состояние. Мне не раз что-то нужно было на перевязочном пункте, и там я был свидетелем такого случая.

С передовой на санитарной повозке привезли русского летчика. Парень выглядел довольно-таки сильно искалеченным в своем обгоревшем, разорванном в лохмотья комбинезоне. Лицо было покрыто маслом и кровью.

Солдаты, которые его доставили, рассказывали, что летчик выбросился из горящего самолета и опустился около их позиций.

Когда в санитарной палатке сняли с него шлем и комбинезон, все были ошеломлены: летчик оказался девушкой! Еще больше поразило всех присутствующих поведение русской летчицы, которая не произнесла ни единого звука, когда во время обработки с нее снимали куски кожи… Как это возможно, чтобы в женщине была воспитана такая нечеловеческая выдержка?!»

Вот так, много лет спустя после войны, я узнала кое-что еще о трагическом дне в моей жизни — взгляд со стороны противника…

Януш Пшимоновский показал мне и отзывы немцев о наших «ильюшах». Вот что они писали: