Я — «Берёза», как слышите меня?..

Я стала искать, чем бы замаскировать самолет и, ничего не найдя, уселась под крыло, стала ждать. Жду час, еще двадцать минут, тридцать… А подполковника все нет и нет. Какая-то тревога овладела мной. Со стороны балки доносились трескучие звуки выстрелов. Сомнений быть не могло: там разгорался бой.

Я вылезла из-под крыла, прошла несколько вперед, чтобы лучше ориентироваться. В селе суета: ревет скот, шумят машины, бегут люди… С пригорка село виднелось как на ладони: балка рассекала его на двое. И если улицы восточной половины были забиты войсками, то на правой господствовала пустота. Но именно за этой пустотой лежала линия фронта. Оттуда, с запада, доносились звуки боя. Я понимала: вот-вот они прорвутся к тихим, задумчивым хатам, пристроившимся за балкой в полукилометре от нее. Так и случилось.

На безлюдной улице вдруг тяжело ухнул взрыв, затем другой, третий. Занялась огнем крыша одного из домиков. Согнулся под злым ветром пополам стройный пирамидальный тополь. Взметнулись в небо напуганные птицы. И передо мной, как на экране, совсем близко вдруг показались тупые рыла танков. Они скрежетали гусеницами, отплевывались огнем. Жерла пушек, казалось, были направлены прямо на пригорок, где отличной мишенью застыл самолет. К несчастью, это непросто казалось: снаряд, разорвавшийся возле мельницы, заставил меня побежать к машине. Прошло уже добрых два часа, а офицера связи все не было. Видно забыл про меня. «Что же делать? Гитлеровцы вот-вот будут здесь. Надо спасать машину…» Мысли путались в голове. Второй снаряд разорвался рядом с моим самолетом и прорвал осколками обшивку фюзеляжа и крыльев. Я быстро — в кабину, пытаюсь запустить мотор, но ничего не получается: надо, чтобы кто-то прокрутил винт. Вижу по дороге на большой скорости мчится полуторка. Виляет — на одном колесе ската нет. Сбежав вниз, пытаюсь остановить ее. Шофер по виду мальчишка совсем, хочет объехать меня. Не долго думая, я выхватила наган из кобуры и стала бешено стрелять по уцелевшим скатам. Остановился. Матерясь, вытаскивает винтовку…

— Брось-ка эту штуку, — киваю на оружие. — Помоги лучше запустить мотор.

Шофер опешил, услышав женский голос.

— Стой, говорю! — я убрала наган.

— Чего тебе? Не видишь, что-ль: фашист прет, фронт прорвал. Мне своих догнать надо.

— Догонишь еще! Тут вот самолет пропадает.

— Черт с ним, садись ко мне, пока не поздно.

Новый взрыв заставил меня повернуть голову в сторону У-2. Я увидела, как осколки рвут перкаль моего самолета и весь он зябко вздрогнул. «Пропадет машина»…

Я рванула дверцу полуторки:

— А ну, вылезай! На минуту всего.

— Как есть — сумасшедшая! — парень подчинился. — Где самолет? — крикнул наконец.

Показала наверх, в сторону мельницы.

— Да ты с ума сошла!.. Не видишь, что ли, как стреляют? Твоя птаха вот-вот вспыхнет. Давай ко мне в кабину!

Я возразила. Тогда он быстро огляделся, схватил меня за руку и потащил наверх. Где ползком, где перебежками добрались до мельницы. Мельница была уже наполовину разворочена снарядами, подбитые крылья ее повисли. Плоскости моего самолета тоже продырявило.

Забравшись на крыло, я испугалась не на шутку: взрывной волной сорвало сиденье второй кабины и отбросило его на приборную доску первой кабины. А ну как все разбито? Забралась в кабину, проверила что надо. Вроде особых повреждений нет.

— Берись за винт.

Но парень и без приглашения уже ухватился за него.

— Поверни винт несколько раз и дерни за лопасть, а сам отбегай, чтобы не стукнуло!

Р-раз! И закрутило винт. Шофера словно воздушным потоком унесло. Пропал. Я заметила лишь как юркнула за пригорок полуторка. Немцы же усилили огонь по самолету. Пришлось вылезать из кабины и самой развернуть ее в сторону взлета. И откуда только сила взялась? Наверно от страха, да и желание во что бы то ни стало уйти от врага, спасти машину тоже свою роль сыграло. В общем взлетела я под самым носом фашистов… Однако, где приборы? Приборная доска разбита, но мотор тянет и я жива…

Лечу на восток. Солнце уже скрылось, и сумерки затянули землю. Как же садиться в темноте? Кружусь, ищу свой аэродром, а внизу терриконы, провода, железные дороги к каждой шахте. Наконец вдали вижу маленький огонек. Уж не для меня ли костер разожгли? Так оно и было.

Когда все сроки моего возвращения прошли, в эскадрилье решили, что я уже не вернусь. Да еще летчики из звена связи 6-й армии, отступая, сели на нашей площадке и доложили майору Булкину, что якобы видели мой самолет летящим в сторону села, занятого врагами. Словом, в эскадрилье меня перестали ждать. Один только механик моего самолета упорно ждал и верил, что я прилечу. Он-то и разжег маленький костер на посадочной полосе. После посадки долго не покидала кабины самолета: все не верилось, что вырвалась из лап вражеских. Сняла шлем, вытерла рукавом комбинезона взмокшее лицо да так и осталась сидеть в каком-то оцепенении. Закончился обычный фронтовой день…

Механик Дронов, осмотрев самолет, заметил:

— На самолюбии прилетели, товарищ командир. Ну ничего, исправим…