Я без тебя не могу

Говорят, с возрастом вся личина вылезает на лицо, и его душа оставила глубокие царапины морщин на лице, изрезав его таким грубым образом, что становилось очевидно, какие эмоции чаще всего испытывал этот не самый приятный человек. Раньше отец выглядел стройным, поджарым, теперь же передо мной сидел старик, изможденный и истерзанный борьбой за сохранение остатков собственного дела, руины которого валялись у моих ног.

Я был сыт по горло и обедом, и им. Слишком много в моей жизни продолжало оставаться Анатолия Самгина: даже когда он фактически в ней отсутствовал, он все равно пытался совать нос в мои дела, словно не мог поверить, что я могу быть успешным и без него.

– Что, сынок, говорят, старая любовь не ржавеет. – Он кидает на мою тарелку бумажную версию того самого издания, что впервые опубликовало сплетни обо мне и Алене.

Сколько бы отец ни имел случайных связей, но любил он всегда только мою мать. Не сомневаюсь, что эти чувства у него сохранились, и он до сих пор их раб. Странно, что я повторял его путь в личной жизни, не представляя, как перестать думать об одной-единственной женщине. Отца изматывала эта любовь, похожая на наваждение и приворот, но выгрызть её из себя он не смог.

Может быть, я и был плодом их некогда большой и взаимной любви, но на самом деле на их отношении ко мне это никак не отразилось: я не был нужен им обоим, являясь лишь побочным эффектом испытываемых ими чувств.

– Это по-прежнему не твоего ума дело, - произношу сухо, не понимая, к чему он ведет.

Анатолий расстёгивает верхнюю пуговицу хорошо подшитого жилет, как в целом и весь его гардероб, словно его грудной клетке не хватает места для воздуха. Сам он выглядит неважно, цвет лица землистый, над верхней губой заметна испарина, а некогда яркие глаза поблекли. На какое-то мгновение я ловлю себя на том, что мне его жаль, он больше не вызывает желания мстить – скорее, закрыть ту дверь, перед которой он стоит, и никогда больше не отворять.

– Отнюдь: ты все-таки моя плоть и кровь, хочу уберечь тебя от повторения одних и тех же ошибок, – произносит отец, прожигая меня глазами.

Приподнимаю бровь, ожидая продолжения.

– Не знаю, рассказала ли Алена, по какой причине подписала тогда договор со мной, – приступает он к главной теме, а я замираю, не зная, чего ожидать, но понимая, что ничего хорошего не услышу. – Ей нужна была большая сумма денег, и срочно.

Мне хотелось подтолкнуть отца к сути. То, что ей требовались деньги, было и так очевидно, но он не торопился, словно прощупывал, насколько Алена была со мной откровенна.

– Она же тогда не одна пришла, а с Максом вместе, этот всё время нуждался в средствах, то на семью, то на себя, сам знаешь. – Отец протягивает мне фотографии, которые были сделаны как раз около десяти лет назад. Рассматриваю их, пытаясь не подать виду, насколько мне тяжело на них смотреть.

Они сидели втроем за столом – Алена, Максим и отец – и что-то обсуждали. Алена расположена спиной к объективу, на некоторых фото виден ее профиль, но я узнаю её сразу по осанке.

– Признаться, я не знал, что у них уже тогда начались отношения, и девчонка твоя оказалась не такой простой, как казалось на первый взгляд. Правда, выяснилось, что деньги ей нужны были на лечение бабушки – очень благородно с её стороны, – произносит отец с сарказмом.

Потираю переносицу, догадываясь, что, вероятно, Антонины Николаевны уже давно нет в живых, а я даже не озаботился ни разу состоянием её здоровья, выкинув всех людей того периода из своей жизни.

– К чему ты мне все это рассказываешь? – интересуюсь я, не выказывая своей неосведомленности об обстоятельствах тех лет, послуживших причиной получения средств, и уж тем более о том, как долго они с Максом находились в отношениях.

– Не хочу, чтобы эти двое снова водили тебя за нос. Понимаю, сын, что ты зависим от нее, как и я был когда-то от твоей непутевой мамаши. – Он вытаскивает, как фокусник из шляпы, очередную стопку фотографий, передавая мне, и я уже не представляю, чего еще ожидать. – Ведь именно из-за неё ты принялся топить мой бизнес. Поверь, она того совсем не стоит, как и твоя мать.

Сердце бьется с каждой секундой всё чаще, пока я рассматриваю совместные фотографии Алены и Максима, все быстрее и быстрее, грозя своими мощными ударами пробить грудную клетку и покинуть тело. На свежих фотографиях отражается неподдельная искренность как свидетельство того, что общаются они до сих пор, и довольно близко. В мозгу – неразбериха, фигурки на моей шахматной доске разбросаны в хаотичном порядке, и «король» стоит под прямой угрозой. Один ход отца – и я получаю «шах и мат».