Я бил «сталинских соколов»

В первый день этой операции мы как раз находились в воздухе, вылетев 8 истребителями на свободную охоту. Мы издалека заметили длинную колонну грузовиков, спускающуюся от поселка Пудожа на хорошо утоптанную дорогу вдоль берега озера, которая вела к Повенцу. Вместе с колонной шли пехотинцы, чтобы поддержать атаку Валли. Мы спустились до уровня вершин деревьев и постарались спрятаться за лесом. Как раз в тот момент, когда колонна вышла на относительно прямой отрезок дороги, мы резко увеличили скорость.

В этот момент наши истребители летели колонной и атаковали русских, используя все пулеметы. Первый грузовик загорелся, врезался в снежный вал сбоку дороги и перевернулся, преградив путь остальным. Солдаты начали выпрыгивать из машин на гладкую, скользкую дорогу, автомобили беспомощно крутились на месте. Мы продолжали расстреливать их, кружа, словно вороны над кучей рыбы. Дорогу заполнили горящие, сцепившиеся между собой машины, солдаты в панике разбегались в разные стороны. Воздух наполнил рев авиамоторов и треск пулеметов, сопровождаемые криками испуганных людей. А молчаливые, угрюмые ели в стороне от дороги спокойно следили за последним спектаклем этих детей степи.

Мы полетели к Повенцу в поисках новых целей. Зенитки намекнули, что нам лучше повернуть назад, и мы не стали спорить, потому что заметили на льду перед Повенцом более привлекательную цель. Там оказалось большое количество пехотинцев без маскхалатов, двигавшихся мелкими перебежками к «мысу Смерти». Это название ему дали наши солдаты после катастрофического провала попытки высадить десант.

Самой близкой к Повенцу целью оказалась группа лошадей, которые волокли за собой тяжело нагруженные сани, их сопровождало около 20 солдат. Я повернул и дал очередь по первой лошади, убив ее. Солдаты тут же попадали в снег. У моих тяжелых пулеметов закончились патроны, а легкие имели странный дефект - при нажатии гашетки они давали два выстрела и замолкали. Я продолжал делать один заход за другим, расстреливая цели практически в упор. Лишь потом я заметил, что сани заполнены мертвыми солдатами! Я тут же отвернул прочь, чтобы поискать другие цели.

Провожаемый залпами зениток, я полетел к «мысу Смерти», следя, как наши истребители снуют туда и сюда. Мои легкие пулеметы снова заработали нормально. Я заметил двух красноармейцев, скользивших на лыжах навстречу мне, за ними пешком шел третий. Первые двое просто не успели залечь, и моя очередь швырнула их на снег. Третий помахал мне рукой. Когда я повернул для нового захода, то подумал: «Больше ты не будешь махать!». Я взял его на прицел и понял, что не могу нажать гашетку. Этот человек был либо сумасшедшим, либо арестованным, потому что не имел оружия. Он поднял руки и хлопнул о колени, а потом расхохотался, откинув голову! Я открыл фонарь и пролетел над ним на высоте всего нескольких метров. Этот ублюдок помахал еще раз и продолжил смеяться. Я дал несколько коротких очередей по льду рядом с ним, чтобы показать, что у меня полно патронов, помахал ему в ответ и улетел.

Мы вернулись в этот район через несколько дней. Наша артиллерия прекратила стрелять, когда мы появились, а когда мы пролетели, возобновила стрельбу. Поэтому во время операции взаимодействие было отличным. Противник все это время не проявлял никакой активности в воздухе.

28 января 1942 года я вылетел на разведку вместе с младшим лейтенантом Альстеном в район Петрозаводска. На обратном пути я заметил какое-то движение в лесу недалеко от Повенца. И в самом деле - там оказался самолет, летевший над самыми деревьями.

Я приказал Альстену следовать за мной и бросил самолет в крутое пике с переворотом, ведомый держался рядом со мной. Моя цель беспечно летела куда-то по своим делам, совершенно не подозревая о нашем присутствии. Это был истребитель британского производства «Харрикейн». Англичане поставляли их Советскому Союзу по ленд-лизу.

Я выполнил заход сзади и сверху на большой скорости и в последний момент дернул сектор газа назад, чтобы продлить время стрельбы и постараться не промахнуться с первого же захода. Цель росла у меня на прицеле. Это был очень изящный самолет, и выглядел он совершенно новым. Я вышел на идеальную дистанцию и огляделся еще раз. Никаких других русских самолетов не было видно. Перекрестие прицела держалось чуть впереди носа «Харрикейна», а мой истребитель шел под углом 10 градусов вниз.

Я мог пересчитать буквально все заклепки на цели, и дистанция была около 30 метров. Голубоватые огоньки выхлопа были ясно видны на фоне темной зелени деревьев. Когда я нажал гашетку, похоже, вражеский пилот все-таки почувствовал опасность, потому что попытался бросить самолет вверх. Но все закончилось, когда мои пули ударили по мотору и кабине. Нос самолета лениво опустился, он перешел в пологое скольжение и рухнул на берегу озера. Альстену за время вылета так и не удалось сделать ни одного выстрела.