Я бил «сталинских соколов»

Сам истребитель, понятно, получил серьезные повреждения, а мы получили серьезный повод поразмыслить об этом. Ойппа разругал механика, но это не помогло починить самолет.

Когда я вернулся из госпиталя, нас с Ойппой свели в одну пару и нам предстояло поочередно летать на моем истребителе. Мы назвали нашу команду «Истребительная компания, лимитед». Ну, а самолет Ойппы пришлось списать.

Ойппа первым из финских летчиков получил Крест Маннергейма. Он был моим хорошим другом, блестящим пилотом и образцовым солдатом.

И теперь Ойппа впервые сел в кабину первоклассного истребителя. Многие его приятели считали его подход к воздушному бою несколько легкомысленным. Но это было совершенно неправильное определение. Оно основывалось только на его веселом и легкомысленном отношении к жизни. Его веселая и несколько развязная манера поведения резко отличалась от его взглядов на истребительную авиацию и действий в бою. Если Ойппа встречал в воздухе противника, он действовал очень расчетливо. Когда он встречал противника, то, прежде чем вступить в бой, обязательно продумывал стратегию будущих действий и строго следовал ей.

Однажды, когда Ойппа вернулся из однодневного увольнения, я дежурил и сидел рядом с нашим общим истребителем. За время дежурства не было ни одного сигнала тревоги и взлетать никто не требовал. Но как раз, когда появился Ойппа, прозвучала сирена тревоги. Ойппа бросился к истребителю, крича, что теперь его очередь. Он запрыгнул в кабину, даже не успев надеть летный комбинезон, прямо в синем мундире.

Группа вражеских бомбардировщиков Пе-2 находилась над Коткой. Мы услышали по радио, что наши парни нашли противника. Ойппа заметил одну группу русских самолетов, летевшую немного в стороне от остальных, и атаковал ее. Вражеские стрелки открыли по нему бешеный огонь, когда он начал сближение. Ойппа решил подойти на предельно малую дистанцию, не более 20 метров, тогда ему хватило бы боезапаса, чтобы уничтожить всю группу.

Когда крайний бомбардировщик заполнил собой прицел, Ойппа дал короткую очередь. Этого оказалось достаточно. Крыло бомбардировщика отвалилось и бросилось на финский истребитель, словно курьерский поезд. Ойппа попытался увернуться, толкнув ручку от себя, но поздно! Раздался громкий треск, и крыло врезалось в истребитель Ойппы.

Истребитель затрясся так сильно, что у пилота зуб на зуб не попадал. Как рассказывал потом Ойппа, ему показалось, что под капотом его самолета вдруг заработало сразу пятнадцать моторов!

Он выключил мотор, чтобы истребитель не развалился на куски. После этого он увидел, что лопасти пропеллера изогнуты и оконечности просто смяты. Крыло вражеского бомбардировщика попало прямо в пропеллер истребителя.

Это случилось близко к Лавенсаари, поэтому Ойппа начал планировать к нашему берегу. Он даже попытался прикинуть, сколько же ему придется проплыть, чтобы добраться до суши. Но при этом Ойппа горько сожалел, что купание испортит его прекрасный синий мундир.

Самым крайним нашим островом в этом районе был Соммерс. Ойппа посадил свой истребитель на воду в тихой бухточке у берега острова, и самолет моментально ушел под воду, так как его скорость превышала 180 км/ч. Собственный рассказ Ойппа об этой истории был типичным для него:

«Я остался последним человеком на борту и приказал духу самолета прыгать в воду, после чего нырнул сам. Пока я плыл к берегу, подошла шлюпка, солдаты предложили подвезти меня. Но я решил до конца плыть самостоятельно, потому что в этом году слишком редко занимался плаванием, а кроме того, мой мундир все равно вымок.

Когда я добрался до берега, то поднялся из воды, словно Турсу (морской великан финских легенд), вода лилась по моим медалям, и я ступил на сушу. Вокруг меня немедленно собралось человек 300, не меньше, они протягивали мне выпивку, чтобы спасти от холода.

После этого меня отвели в сауну, выдали сухой мундир и отправили на катере в Хамину. Сидя там в помещении штаба вместе с каким-то майором, мы еще раз выпили, чтобы окончательно победить холод. После этого я доложился по телефону своему командиру и описал ситуацию. К моему облегчению, майор вдруг спросил: «Простите, мастер-летчик, но не скажете ли вы, чему эквивалентно ваше звание? Может, оно равно званию всадник-мастер?» Это старое кавалерийское звание капитана.

Я потянулся, с чувством выпустил клуб сигарного дыма и сказал, чуть усмехнувшись, что мое звание по меньшей мере не уступает всадник-мастеру. Тогда майор вскочил, помчался в свой кабинет, принес собственный китель, набросил мне на плечи, и дальше мы общались без всяких званий».

Вот таков был рассказ Ойппы о его похождениях. Но этот случай знаменовал конец существования «Истребительной компании, лимитед».

Утти

5 июня 1943 года было прекрасным солнечным днем. Мы валялись на солнышке перед старым развалившимся ангаром на аэродроме Утти.

Внезапно тишину разорвал дикий вопль дежурного, сидевшего на телефоне: «Вражеский бомбардировщик недалеко от берега!»