Я, Богдан (Исповедь во славе)

Украинка дала огромной империи нового султана. Если бы откликнулся в его крови голос наших степей и милосердие пробудилось в сердце к народу его матери. Жаль говорить! Не сумеет сдержать Турхан-валиде своего норовистого сына. Как только взберется он на коня и взмахнет саблей, так сразу и двинется со своим черным войском на степи наши нетронутые, будет жечь города и села, топтать конем иконы в Каменце, а его главная жена Кая-султанша, дикая черкесская гаремница, будет велеть набивать сеном засоленные (чтобы довести целыми с Украины в Стамбул!) казацкие головы, насаживать их на пики и проносить в торжественном походе перед благоденствующим падишахом.

Осман-чауш не просил отпуска посольского, потому что имел еще полномочия Высокой Порты, которые не мог высказать за один раз, он снова просился ко мне, и это было вельми кстати, чтобы как следует подразнить панов комиссаров, которые не могли дождаться своей очередности и, наверное, проклинали в душе этого ничтожного казачка Хмельницкого.

При втором своем посещении Осман-чауш передал мне письмо от султанского наставника Бекташ-аги, моего давнего знакомого и вроде бы друга. Бекташ-ага снова ласково соглашался называться не только отцом-наставником великого падишаха, но также и отцом гетмана украинского, а чтобы гетман убедился в его добром к себе отношении и в силе, которую Бекташ-ага имеет возле аситане-и-сааден, то есть возле Порога Счастья, то послу Осман-чаушу велено передать гетману Хмельницкому текст договора между его величеством султаном, и Войском Запорожским, и народом русским о вольной торговле на Черном море. Сделали мы это, зная об отважных походах казаков и самого гетмана Хмельницкого на Черном море, а также помня о давней приязни гетмана Хмельницкого к бывшему султанскому адмиралу, о чем знает теперь и нынешний капудан-паша, который передает гетману Хмельницкому свой привет.

Такого подарка я не ожидал не только от Бекташа, но и от самого господа бога! С времен князя Олега не было у нас ни с кем договора о Черном море.

С тех пор как сто лет назад Сулейман Великолепный провозгласил Черное море внутренним турецким озером - Дахли кгёль, туда и птица клюв не смела сунуть, разве лишь отважные запорожцы да донцы храбро врывались в море на своих утлых суденышках и штурмовали турецкие крепости или же схватывались в неравных боях с грозно вооруженными османскими галерами. Шляхта, которой и не снилось побывать на Черном море, распространяла слух, будто все казаки сплошь хищники и грабители, а теперь этих грабителей сам султан пускал на море и приглашал как посредников честных в великой торговле между безграничной Турецкой империей и двумя могущественными приморскими христианскими державами - Москвой и Польшей.

Были в договоре такие пункты:

1. Султан турецкий разрешает войску казаков и их народу вольное плавание на Черном море ко всем своим портам, городам и острогам, также на Белом* море ко всем своим владениям христианским, также ко всем рекам и городам, с которыми по своему желанию в торги и купеческие дела входить должны, продавать, покупать и менять по своей воле, стоять в портах и выезжать, когда пожелают, без каких-либо помех, сопротивления и затруднений.

______________

* Белым морем называлось Эгейское.

2. Для способствования новой торговле Войска Запорожского и народа его султан турецкий освобождает их купцов от любого мыта и подати, а также товары их, какие только они в его державу ввозят или из его державы вывозить захотят, сроком на сто лет (если не на сто, то хотя бы на пятьдесят, или по крайней мере на тридцать), за чем служебные начальники повсеместно следить будут, а по окончании ста лет, если аллах позволит, то большее бремя подати, как и сами турки, нести должны.

3. Для сдерживания своевольных людей от нападений на море, с разрешения султана Войско Запорожское заложит несколько городов портовых ниже порогов, до самого устья Буга в Днепр, оттуда и торговлю свою чинить, и безопасность на море против своеволия обеспечить само собой должно.

Я читал этот договор пункт за пунктом вслух, из старшин моих разве лишь Джелалий понимал все до конца, да, собственно, это он и привез неожиданный в действиях земли нашей договор, потому-то я, прочтя два или три пункта, спрашивал его:

- Все ли здесь так, Филон, как следует?

- Да кажется, Богдан, что именно так, черти бы его побрали и все турецкие святые в придачу! - посверкивал он крепкими зубами из-под густых усов, которые до сих пор еще не брала седина.

- А почему это они в такой спешке снарядили этот договор, как ты думаешь? - спросил я его еще, вычитав пункт о том, что нам как когда-то еще при князьях киевских и императорах византийских, выделен и двор в Стамбуле свой во всей неприкосновенности и привилегиях необходимых и знатных.

- Наверное, боятся нас, Богдан. Услышали о нашей силе, а для турка сила - превыше всего.

- А может, хотят, чтобы мы оберегали им море от самих себя?