Я болею за «Спартак»

Мучителен и опасен был этот спуск по окутанным снегом скалам и льду в густом тумане. В прорывах тумана выступали очертания каких-то огромных утесов. Под снежной пеленой нельзя было различить, где скалы переходят в ледяной склон. В сущности, это был спуск ощупью. Каждый метр приходится прощупывать ледорубом, почти на протяжении всего пути рубить ступени

Когда альпинисты преодолели шестой «жандарм» наступили сумерки. Жестокий мороз сковывал все движения, штурмовые костюмы и рукавицы оледенели

Начали спуск по пятому «жандарму».

Это был самый опасный отрезок пути: крутой обледенелый гребень обрывался с обеих сторон бездонными пропастями. С шуршанием падали с него лавины свежевыпавшего снега. В прорывах тумана временами появлялся в небе неполный диск луны. В его свете перед альпинистами вырастал гигантский пик. Он казался очень близким, но это был мираж в неверном лунном свете...

Гущин, как более слабый, идет первым. Он спускается на длину веревки и забивает в скалу крюк, чтобы страховать Шиянова, когда тот начнет спускаться.

Шиянов следил за каждым его движением. Потом внезапная слабость охватила его. Ледяной карниз, смутно чернеющая фигура Гущина — все это исчезло, расплылось в нахлынувших видениях другого мира. Шиянов увидел себя в Москве, в своей комнате. За стеной слышались голоса родных. Потом кто-то постучал в дверь.

— Войдите! — сказал Шиянов.

Никто не входил. Стук продолжался все сильнее все настойчивее...

Шиянов очнулся и увидел Гущина, сильными ударами молотка вгонявшего в скалу крюк.

Шиянов похолодел от ужаса. Жизнь товарища зависела от его внимания, силы и быстроты, а он позволил себе забыться...

Заночевали на маленькой площадке у подножия пятого «жандарма». Светила луна, и туман проплывал густыми рваными хлопьями, открывая запорошенные снегом вершины и отвесные скалы.

Разложив на площадке спальные мешки, альпинисты с трудом залезли в них.

Снег перестал. Ветер гнал по небу разорванные тучи. Где-то внизу взошла луна и залила все вокруг неверным сиянием.

Гущин и Шиянов следили за фантастической игрой лунного света. Они забыли и безмерную усталость, и опасность предстоявшего на другой день пути. Ночь затопляла их потоком тревожной и причудливой красоты. Были те мгновения, которые навсегда порождают тягу в горы.

Потом тучи сгустились, и снова пошел снег. Большие хлопья запорошили спальные мешки с неясными очертаниями двух человеческих фигур...

Альпинисты проснулись рано утром. Не хотелось вставать. В спальных мешках было тепло и уютно. Усталость и безразличие охватывали непреодолимыми оковами. Надвигалось то страшное состояние апатии и безволия, которое в горах опаснее лавин и трещин.

— Пойдем, Юра, — сказал Гущин, собрав последние силы. — За нас никто вниз не пойдет.

Шиянов вылез из мешка и помог вылезть Гущину. Он надел ему башмаки. И перед тем, как тронуться в путь, запасливый Гущин вынул из кармана галету, которую он сберег. Маленький белый квадратик был драгоценностью. Шиянов разломал его на две равные части.

С огромным трудом, держась одной рукой за ступеньки, спустился Гущин по веревочной лестнице, которая восемь дней тому назад испугала носильщиков. Пятый «жандарм» был преодолен, еще одна ступень к спасению пройдена. Двинулись дальше. Гущин по-прежнему шел впереди, разгребая снег ногами, иногда сидя съезжая по заснеженным скалам. Шиянов страховал его и затем без страховки спускался сам.

Миновали четвертый «жандарм». До лагеря «5900» осталось пройти только один — третий. И тут альпинисты едва не были сброшены с ребра в пропасть порывом ветра.

К лагерю «5900» добрались в темноте. И здесь неожиданно кончились все испытания: в лагере был Цак с носильщиками.

Они сняли с Гущина и Шиянова башмаки и оледенелые, твердые, как броня, костюмы. Цак приготовил ужин и чай.

Начавшаяся вечером вьюга перешла ночью в шторм. Шторм разогнал туман. Горы, одетые в сверкающий покров свежевыпавшего снега, снова раскрылись. У вершины гребней виднелись «флажки» — полотнища снежной пыли, гонимые ураганом.

Когда ветер немного стих, Шиянов, Гущин и Ураим Керим начали спуск в лагерь «5600».

Здесь альпинистов встретил доктор Маслов, и Гущин, впервые через девять дней после ранения, получил, наконец, медицинскую помощь.

Затем Гущин, Шиянов, Ураим Керим, Ураим-Голова болит и Абдурахман спустились в ледниковый лагерь...

...Мы выслушали рассказ наших товарищей. Положение было тяжелым. Больше всего мы опасались, что альпинисты, ушедшие 30 августа к вершине без спальных мешков, не учтут опасности тумана и заблудятся. Но и в том случае, если они вернулись в лагерь, их судьба внушала серьезную тревогу. Надо было спешить с помощью, надо было как можно скорее доставить наверх продовольствие. Поэтому Дудин с Абдурахманом после обеда начали подъем на «5600».

Вскоре после их ухода мы увидели с нашего наблюдательного пункта двух человек, двигавшихся от лагеря «6900» в направлении к вершине.

Мы были изумлены. Неужели наши товарищи, пережив дни страшного шторма, продолжали восхождение при полном отсутствии продуктов?