Я больше не шучу

Похоже, по делу Александры Ивановны Стольник мне так и придется мотаться по клиникам разных направлений. Сначала я изучала быт хирургических отделений, теперь придется поближе познакомиться с жизнью людей, которые, мягко говоря, немного не в себе.

Обычно в психушке существует два отделения: одно — для алкоголиков, другое — для психов.

Будучи еще курсантом разведшколы, мне приходилось бывать в окружном госпитале, в котором было свое психиатрическое отделение. Там как раз и были «алики» и «шурики». «Алик» на собственном жаргоне местных больных означало алкоголики, а «шурики» — шизофреники. Новенького обычно встречали вопросом: «Ты — „алик“ или „шурик“?»

Интересно, к какой категории относится Стольник-младший — к алкоголикам или шизофреникам?

И как я его узнаю, интересно? На кого он похож — на папочку или мамочку? Вряд ли меня возьмут под белы рученьки и, расшаркиваясь, отведут в ту самую палату, в которой томится упомянутый в странной записке человек.

Я все-таки решила вернуться в машину и вскоре выскочила из нее, совершенно преображенная. У меня уже созрел план действий, поэтому в моих руках был обычный веник, которым я обычно выметаю мусор из машины (заметьте, тоже желтого цвета!), и металлический совок, изготовленный из куска оцинкованного металла.

Слава богу, что люди на селе заняты хозяйственными делами и не мотаются по улицам, высунув языки, как в городах. В противном случае девица в халате с веником в руках, направляющаяся к забору психушки, выглядела бы весьма подозрительно.

Подойдя к забору, я занялась очень важным делом — стала выметать мусор из-под недавно посаженных кустиков, аккуратно размещенных вдоль бетонного забора. Ничего не поделаешь: взявшись за гуж, не говори, что не дюж! А мусору под ними было более чем достаточно: огромное количество окурков, огрызки яблок, собачьи экскременты и множество прочей ерунды. Все это я стала добросовестно собирать на совок, в последний момент сообразив, что мне необходимо пустое ведро, куда бы я могла этот мусор складывать. Ладно, придумаем что-нибудь.

Я постепенно передвигалась от одного кустика к другому, а проходящие мимо медработники с одобрением поглядывали на меня. Я улыбалась, словно дурочка, и кивала: мол, здравствуйте, рада всех видеть.

Черт бы вас побрал!

За этим занятием я едва не проморгала неказистое одноэтажное здание с двумя большими окнами и дверью посередине. Вернее, я его заметила, но мое внимание было приковано больше к центральному входу.

Я обратила внимание, как около вышеупомянутой двери остановилась грузовая машина. Из-за борта кузова выглядывали крышки белых алюминиевых фляг и картонные коробки. Я поняла, что это были продукты — готовые или полуфабрикаты, неважно.

Водитель — мужичок лет сорока с зачесанной набок, как у Гитлера, челкой — откинул задний борт грузовика и стал спускать фляги на землю. Пододвигал одну к самому краю, прыгал с кузова и стаскивал ее вниз.

Утомительная работа для одного человека, надо сказать. И помочь некому.

То есть как некому?

Я отложила в сторонку веник и совок и, прислонив их к забору, решительно направилась к машине.

Мужичок тащил очередную флягу к краю кузова.

— Давай, помогу.

В деревне все на «ты» — зачем же быть исключением? Если бы я обратилась к водителю как к лорду из английского парламента, неизвестно, как бы он отреагировал. Лишние вопросы мне сейчас ни к чему.

— Ты лучше позови этих клух, а то дрыхнут, как совы!

Очевидно, мне надлежало постучать в дверь и кое-кого кликнуть. Я так и сделала:

— Бабоньки! Выходите, помощь нужна!

Откуда-то издалека послышалось приглушенное:

«Щас!»

Это означало, что помощь могла подоспеть через секунду, а могла — через год.

Я не стала дожидаться, пока фляги спрыгнут сами собой, подскочила к кузову и стащила одну из них на землю.

— Подтаскивай по одной, — крикнула я.

Водила с уважением посмотрел на меня.

— Здорова, девка. Вот, что значит с психами работать.

На улицу вышла женщина лет тридцати в белом халате. Ее жизнерадостное лицо покрывали веснушки, словно звезды на ночном небе.

— Я сегодня одна, остальные у главврача отпросились! — зычным голосом провозгласила она.

Водитель хмыкнул:

— Это как же ты одна управляться-то будешь?

— Да уж как-нибудь.

Сбросив на землю очередную сорокалитровую бадью, я решила рискнуть и, придав голосу побольше солидности, заявила:

— Ладно уж, помогу.

— Вот спасибо-то, — обрадовалась женщина. — Вдвоем мы быстро управимся.

Хотелось бы надеяться.

Мы подхватили за ручки четырехведерный бидончик и потащили его в помещение, которое оказалось кухней. Здесь продукты доводились до нужной кондиции и затем в качестве готовой пищи распределялись по палатам. Еще здесь имело место что-то вроде кулинарии, где готовились свежие вкусняшки для медперсонала.

— Не забыть хлеб забрать, — радостно провозгласила моя новая знакомая, — в прошлый раз два противня оставили в машине, друг на друга понадеялись.