Я больше не верю курсиву

Хейт тогда напоминал комикс по мотивам Берроуза: горстка скелетоподобных наркосозданий снует по улицам, опустевшим после взрыва метамфетаминовой бомбы. Сан-Хосе же оказался беспросветно унылым прибежищем рабочей богемы, начисто лишенным и намека на оригинальность, некое подобие которой обнаружилось разве что у местных байкеров. Девушки там не бреют ноги, а травку обрызгивают фенциклидином. Мало того, что слегка опасно, так еще и тоска зеленая. Такая тоска, что я даже испугался: как бы не впасть в депрессию и не остаться там навсегда.

Так вот, однажды вечером, на закате, мы вышли погулять с Маленьким Джоном и еще парой ребят, которые после моего отъезда и станут «Дуби бразерс». Неподалеку от дома нам встретился удивительный персонаж. Этот высокий и нечеловечески элегантный красавец оказался Скипом Спенсом, раньше игравшим в «Моби грейп».

Его костюм был безукоризненным образчиком «западного» стиля – я такого больше не видал. Никакого Нуди Кона[29] и «Флаинг буррито» – только классика, но с вариациями на тему жесткой родео-эзотерики, которой я насмотрелся за школьные годы в Тусоне. Пиджак из плотной саржи – такие выпускает в Сиэтле фирма «Филсон», – но строгого покроя. Под ним такая же строгая рубашка из мягкого «оксфорда» с воротником на пуговице, но без галстука. Шляпа… О ковбойских шляпах я твердо знаю одно: я в них совершенно не разбираюсь, но эта-то шляпа точно была под стать всему остальному. Кстати, во время разговора Скип снял ее и держал в руках – бережно и чуточку официально. Сапоги – даже не «Тони Лама»[30]. Люди в таких сапогах при упоминании «Тони Лама» разве что снисходительно усмехнутся.

Но самая мощная и незабываемая деталь – вертикальная полоса темного индиго от пиджака до сапог. Джинсы у Скипа Спенса были само совершенство. Пока владелец сосредоточенно обсуждал с будущими «Дуби бразерс» что-то насчет студий и менеджеров, я хорошенько разглядел их. Это были «ливайсы» на пару размеров больше, которые сначала полностью распороли по швам, а потом с безукоризненной аккуратностью сшили такой же желтоватой фирменной ниткой. Джинсы не просто сидели идеально, насколько это вообще возможно. Это была полная реконструкция и реконтекстуализация; тотальное перевоплощение из вещного мира индиго в новую испано-американскую реальность католического романтизма.

Штанины спускались поверх сапог без единой складочки: они были специально распороты снизу, края аккуратно подогнуты, а спереди и сзади прострочены стрелки. Такие джинсы, наверное, и не постираешь – надо отдавать в химчистку, что по тем временам было совершенно необычно.

Среди работяг Северной Калифорнии Скип смотрелся в этом костюме существом с чудесной далекой планеты. Впрочем, я сразу понял, что передо мной – звезда, и что он точно так же выделялся бы и где-нибудь на Кингс-роуд.

А потом мы распрощались, и кто-то из ребят вполголоса заметил, что Скип плотно сидит на героине, что он уже сто лет трудится над альбомом, которого никто никогда не слышал, и что лейбл его знавал лучшие времена. Впрочем, все тут же согласились, что Скип отличный парень – прямо лучше не бывает, и что он обещал им помочь. Думаю, и правда помог.

Я никогда не забуду Скипа, и эту вызывающую утонченность посреди убожества. А ведь и года не прошло с тех пор, как я впервые слушал его альбом «Oar».

Альбом Скипа Спенсера «Oar» – отличный, трогательный и решительно ни на что не похожий. Мой любимый пример клинически аутсайдерского искусства. До сих пор удивляюсь, как вышло, что я впервые услышал его через десятилетия после создания.

Терминальный город Вступление к «Фантомному Шанхаю» – альбому фотографий Грега Жирара 2007

Никогда мне еще не было так трудно сказать пару слов о новой книге. Коробка с фотографиями Грега Жирара валяется у меня уже давно, но стоит взяться за их просмотр, как в голове словно щелкает какой-то выключатель.

Никогда не видел ничего похожего. Признаюсь, иногда я воображал нечто подобное, хотя, конечно, не в таком разрешении. В романе «Нейромант» герои по ходу моих цветистых разглагольствований о важных делах всемирных корпораций попадают в полуразрушенный Южный Манхэттен. Мне он рисовался похожим на фотографии Грега.

Честное слово, стоит мне открыть коробку – и я отключаюсь. Комок в горле.

Пограничные фото. Фото на пороге. Пороговые. Линия раздела. Они прорезают наслоения культурной памяти подобно бритве Бунюэля[31].

Обычный вторник утраченного мира, который просто взял и пропал. Боль. Мы инстинктивно понимаем, что такого не должно быть. Так нельзя поступать, однако…