Я больше тебе не враг (СИ)

Я не знаю, кто он, но выглядит серьезно и внушительно. Заметив мой интерес, Сашка равнодушно поясняет:

— Стеф. Этот хрен нашел тебя.

Значит вот кого я должна благодарить за поимку…

Раньше мне не доводилось его видеть, хотя я старалась познакомиться со всеми друзьями Макса. Этот точно мимо прошел, а жаль. Знай я о его существовании, была бы осторожнее.

«Хрен» хмыкает, но никак не реагирует на высказывание моей подруги. Такого не проймешь. Жесткий, сдержанный, совершенно закрытый и в то же время проницательный. Умный сукин сын.

Мы сталкиваемся с ним взглядами, и я понимаю, что он так же сканирует и изучает меня, как я его. Подмечает детали, анализирует и строит мой психологический портрет.

Серьезный тип.

Времени на игры в гляделки нет. Наша странная компания направляется к подъезду. Здоровяк первый, потом мы с Сашкой, едва заметно касаясь пальцами друг друга, позади-Кирсанов. Я чувствую его взгляд между лопаток, чувствую, как калит.

Хочется обернуться, но я сдерживаюсь, только спину выпрямляю сильнее, всеми силами пытаясь сохранить внутренний баланс.

Это сложно, почти невозможно, но я держусь.

* * *

Между третьим и четвертым этажом Стеф вскидывает руку, приказывая остановиться. Мы замираем на середине пролета, а он поднимается дальше и звонит в одну из квартир.

За обшарпанной дверью, обитой дешевым дерматином, раздается мужской голос:

— Кто?

— Соцзащита, — наш сопровождающий тыкает в глазок какими-то корочками.

— Мы не вызывали!

— Соседи вызвали, — он звучит абсолютно ровно и уверено, поэтому раздается щелчок замка и на пороге появляется высокий худой парень в длинной растянутой футболке.

Стеф тут же блокирует дверь, на тот случай, если хозяин захочет ее захлопнуть.

А он точно хочет! Потому что, увидев, на своем пороге такого здоровяка, дает трусливого петуха:

— Что происходит?! Что вам надо?

— В гости пришли.

Тут парень замечает нас и меняется в лице:

— Проваливайте отсюда! Полицию вызову.

— Я за полицию, — хмыкает Стеф и легко распахивает дверь, оттолкнув заморыша вглубь квартиры, потом кивает нам, — заходим.

Я не уверена, что мы имеем право врываться в чужое жилище, но позади Максим, и в его голосе ноль сомнений:

— Вперед.

Мы с Сашкой недоумевающе переглядываемся, потом поднимаемся на этаж и заходим в квартиру.

Обычная, советская двушка — крохотная кухня, одна комната маленькая, вторая чуть больше. Ремонт такой себе — бабушкин, старый линолеум, выцветшие обои, белые, неровно покрашенные двери. Ощущение убогости усиливает беспорядок. В маленькой тесной прихожей стоит коляска-трость с грязными колесами, рядом — обычный белый пакет, из которого торчит рукоятка игрушечной лопатки. Детские вещи разбросаны на стульях, на провисших веревках, растянутых в коридоре.

Недоумение усиливается все больше. Я не могу понять, что это за место и зачем нас сюда притащили, но предчувствие надвигающейся катастрофы с каждой секундой становится все острее.

Тем временем Стеф оттесняет парня в комнату, в самый дальний угол, к балкону, попутно отбирает телефон, в котором тот пытается что-то набрать.

— Дай-ка сюда игрушечку-то.

— Я буду жаловаться! — парень все еще ерепенится, но видно, как его трясет от страха. Дрожит, словно заяц перед волком.

— Непременно.

— Я…Я…да я…

— Головка от… — раздраженно подсказывает Макс, — рот закрыл.

Додик и правда затыкается, дергает острым кадыком, по очереди переводя испуганный взгляд на каждого из нашей компании.

— Что за спектакль? — Сашка не выдерживает.

— Вам понравится, — усмехается Кирсанов, — гарантирую.

Мне не нравится его тон, не нравится его взгляд, мне вообще происходящее не нравится. Что-то не так, что-то очень сильно не так.

Это становится особенно ясно, когда раздается звук ключа, поворачиваемого в двери.

Парень снова дергается, но тут же сникает, стоит только здоровяку положить свою лапищу ему на плечо:

— Спокойнее парень, без лишних движений. Вякнешь — и тебе хана.

Я деревенею. Не знаю, кто там пришел, но чувствую, как мотор в груди разгоняется, выдавая максимальные обороты.

Еще один поворот ключа в замке, невнятный скрип несмазанных петель, а потом бодрое:

— Сереж, мы пришли!

Мы с Сашкой синхронно дергаемся и схлестываемся непонимающими взглядами, смотрим друг на друга, явно словив приступ коллективных галлюцинаций.

Потому что этот голос знаю и я, и она. Очень хорошо знаем. И он не может звучать ни здесь, ни где бы то ни было еще. Просто не может и все, потому что его обладательница умерла. Мы лично хоронили ее, последними покидая скромную могилу, оплакивали все это время.

— Сережик, спишь что ли?!

Женскому голосу вторит детское бормотание, потом раздаются шаги и в комнату входит Алена…с Владом на руках.

Я четко вижу тот момент, когда она понимает, кто перед ней. Улыбка сползает с губ, лицо вытягивается. Она стремительно бледнеет и делает инстинктивный шаг назад, будто хочет сбежать, но Кирсанов равнодушно оттирает ее в сторону от выхода.

Сашка, моя холодная, эмоционально скупая Сашка, смотрит на призрака из прошлого, широко распахнув глаза и открыв рот от изумления.