Я – бронебойщик. Истребители танков

Немцы сомкнут кольцо окружения 23 мая в районе города Балаклея, примерно в сотне километров восточнее места нахождения нашей дивизии.

Мы почувствовали эти признаки, когда 19 мая поздно вечером пришел приказ Тимошенко о переходе от наступления к обороне. Стояли короткие ночи, и темнота почти не наступала. Небо со всех сторон освещалось сполохами орудийных вспышек. Доносился отдаленный гул канонады.

Мы не знали, что от Харькова двигаются нам во фланг бронетанковые части 6-й армии (той самой, которая позже найдет свой конец под Сталинградом). Примерно через сутки мы увидели, как спешно отступают тыловые части, отдельные группы красноармейцев.

Мы старательно окапывались, пока не испытывая особого беспокойства. В воздухе висело напряжение, но комполка Рекунков был уверен в себе. Мы провели несколько удачных боев и, хотя понесли немалые потери, чувствовали свою силу. Кроме полковой артиллерии, у нас имелись три трофейные 50-миллиметровые пушки, был пополнен боезапас, а в ближнем тылу окапывались несколько батарей дивизионных «трехдюймовок».

Бок о бок с нами также укрепляли оборону еще два стрелковых полка нашей дивизии, находились гаубичные батареи.

Вскоре резко увеличился поток отступающих. Это нервировало людей. Мы видели, что идут они без всякого строя, измотанные долгой ходьбой. Артиллерия и минометы отсутствовали. Люди были вооружены лишь винтовками, изредка автоматами и ручными пулеметами. Многие красноармейцы бросили противогазы, каски, оставили при себе минимум боеприпасов. По существу, двигалась толпа, а не подразделения во главе с командирами.

Комиссар вместе с комсоргом Трушиным и несколькими бойцами из комендантского взвода пошел разбираться.

Придержали нескольких бойцов и двух лейтенантов, которые толком ничего сообщить не могли. Остановили повозку, в которой сидел майор с перевязанной ногой. Видимо, у него шло воспаление. По лицу, несмотря на жару, стекали капли пота.

Жадно глотая из фляжки воду, он рассказал, что является начальником штаба полка. В бою с немецкими танками был ранен – и сейчас отправлен командиром в санбат.

– Далеко отсюда ваш полк? – спросил комиссар.

– Всю ночь ехали…

– Мне наплевать, сколько вы ехали! – закричал на него комиссар. – Назовите точку, где находится ваш полк.

– Поля, траншеи, да бомбы сверху сыпятся! – выкрикнул в ответ майор. – Отстаньте от меня. Посмотрю, как вы с немецкими танками драться будете.

– Уже дрались, горят хорошо. Это трусы их, как огня, боятся.

Когда повозка с майором отъехала, комсорг Трушин предложил:

– Может, его в санроту отправить, чтобы помощь оказали?

– У майора в полку имеется такая же санитарная рота. Он просто драпает.

Дальнейшее разбирательство прервала тройка бомбардировщиков «Юнкерс-87». Люди кинулись врассыпную. Взрывы бомб подняли огромную тучу пыли. Дождавшись, когда улучшится видимость, «юнкерсы» снова спикировали.

На этот раз на артиллерийские позиции, где находился дивизион трехдюймовых пушек Ф-22. Эти орудия из артиллерийского полка имели большую дальнобойность (тринадцать километров), и мы на них крепко надеялись.

Но командиры не сумели толком замаскировать довольно громоздкие пушки. «Юнкерсы» сбросили на них остаток бомб, а затем прошлись еще раз, открыв огонь из носовых, а затем кормовых пулеметов.

Когда самолеты улетели, комиссар и сопровождающие вылезли из-под деревьев на обочине. На дороге и возле нее лежали десятки трупов. Повозка с раненным майором была перевернута, красноармеец-ездовой убит. У майора оторвало ступню и перебило осколком ключицу.

Двое бойцов из комендантского взвода перетягивали жгутом ногу, третий торопливо распрягал лошадь, которая испуганно прядала ушами, но стояла смирно на месте.

– Сейчас мы вас заберем с собой, – наклонился над майором комсорг Трушин. – В санроте окажут помощь.

– Не надо. Со мной все кончено! – Начштаба неизвестного полка торопливо достал документы, сунул их Трушину и вдруг закричал срывающимся голосом: – Я не трус! Я до последнего воевал.

В руке он держал пистолет, но никак не мог передернуть затвор.

– Эй, политрук, взведи ТТ.

Трушин оглянулся на подошедшего комиссара. Тот кивнул головой.

– Сделай, что просит товарищ майор.

Через минуту позади хлопнул выстрел.

Комполка Рекунков тем временем сходил на артиллерийские позиции. Молча обошел несколько мертвых тел, зато внимательно осмотрел орудия. Две громоздкие пушки Ф-22 были разбиты. У одной крупный осколок продырявил откатник, вытекло масло. Она тоже вышла из строя. Еще у двух-трех орудий побило оптику.

Дивизион прибыл поздно вечером. Капониры вырыли кое-как, позиции толком не замаскировали. Рекунков, надувая щеки, громко обещал командиру дивизиона:

– Ты у меня под суд пойдешь! Почему орудия не замаскировали? Капониры по колено вырыли.

– Не успели, ночью прибыли, бойцы с ног валились, – тянулся пожилой майор-артиллерист. – Сейчас вовсю работа идет.

– Еще один налет, и полк останется без артиллерии. Оборудовать укрытия, как положено!