Я – бронебойщик. Истребители танков

И дрались вроде неплохо, но батальон потерял убитыми и ранеными сто семьдесят человек. Ступак, планируя удар, не ожидал таких потерь. Погибли четыре молодых командира взвода, мы лишились артиллерии. А завтра с утра придется наступать.

Вместе с комиссаром они до ночи занимались организационными делами. Заменили раненого командира роты, поставили на место убывших взводных опытных сержантов. Многие отделения возглавляли рядовые бойцы, которым присвоили сержантские звания.

Вечером перед нами выступил комиссар полка. Оживленно жестикулируя, он рассказал, что наступление развивается успешно. Наши войска с боями продвинулись на пятьдесят километров, немцы в беспорядке отступают и несут большие потери в живой силе и технике.

Мы видели трупы немецких солдат, перепаханные артиллерией укрепления, разбитые бетонные доты. В одном месте, на обочине дороги, осталась брошенная батарея тяжелых 150-миллиметровых орудий.

Неподалеку устроили привал. Сходили, глянули на немецкую технику. Все четыре орудия артиллеристы успели взорвать, чтобы они нам не достались. Закладывали заряды в ствол, и взрывы разворачивали концы стволов лепестком. Поразила толщина стволов и массивные станины.

– На двадцать четыре километра снаряды кладут, – объяснял нам Зайцев. – И прицельность точная. Не дай бог под их огонь попасть.

Нас удивило, что такие тяжелые пушки перевозят на конной тяге. Неподалеку лежали несколько убитых артиллеристов и огромных лошадей – першеронов.

– На лошадях сматывались, – заметил кто-то из бойцов.

Хотя мы не были на острие наступления и не знали полностью обстановку, вид брошенной и уничтоженной немецкой техники вызывал воодушевление.

Комиссар полка говорил так:

– Маршал Тимошенко Семен Константинович умеет врагам шею сворачивать. Не зря в корпусе Буденного еще в девятнадцатом году дивизией командовал. Барона Врангеля громил в Крыму. В тридцать пятом году уже Киевским военным округом командовал. И как командовал! Дивизии и полки – любо посмотреть, что на ученьях, что в строю. Полный порядок и организованность. Не зря его товарищ Сталин в сороковом году Наркомом обороны назначил.

Так я, не слишком грамотный сельский паренек, услышал биографию маршала, который возглавлял наше наступление.

Между тем мы уже начали чувствовать, что не все идет как надо. Продвижение наших войск замедлилось. В один из дней мы с удивлением наблюдали, как проследовала большая колонна танков, примерно сто – сто двадцать.

Удивляло, что в первые дни проходили лишь небольшие танковые соединения. А тут бросили с запозданием чуть ли не корпус. Но в планы командования мы посвящены не были. Решали свои задачи на уровне батальона, роты или даже отделения.

Никто из нас не знал, что прославленный маршал просто не сумел организовать энергичные и правильные действия своих армий и дивизий, многочисленных танков.

В исторических документах отмечалось, что советское командование несвоевременно ввело в бой танковые соединения и не смогло развить успех наступления. 17 мая были брошены в бой части 21-го танкового корпуса, но это уже не могло повлиять на исход сражения.

Отсутствие активных действий в районе прорыва позволило немецким войскам создать крупную ударную группировку у основания Барвенковского выступа – участка фронта, выдвинувшегося далеко вперед.

В этом районе 17 мая армейская группа генерала Клейста, имея значительное превосходство в танках, прорвала оборону 9-й армии Южного фронта и нанесла удар в тыл войскам Юго-Западного фронта. Маршал Тимошенко сделал очередную ошибку, продолжая наступать, и лишь 19 мая приказал перейти к обороне.

Но трудно остановить разогнавшуюся массу немецкой бронетехники и механизированных штурмовых дивизий. Немцы снова почуяли вкус крови, вспоминая стремительный бег своих «панцеров» летом сорок первого года.

Но еще не прозвучало хорошо знакомое многим бойцам и командирам страшное слово «окружение». На обширной территории от станций Лозовая и Барвенково на юге и до города Волчанска на севере (около двухсот километров) шли упорные бои.

Я помню, что наконец соединился наш полк и сосредоточилась дивизия, понесшая за эти дни значительные потери. Мы продолжали наступать, но сопротивление противника нарастало.

Дивизия продвигалась совместно с танковым полком, в котором вряд ли насчитывалось более сорока танков. И все же это была сила. Мы видели, как «тридцатьчетверки» шли на немецкие позиции, с которых спешно отходили тыловые подразделения, обозы. Немцы не надеялись, что удержат в этом месте оборону.

Наперерез нашим «тридцатьчетверкам» двигались немецкие танки. Их было меньше. Удар имел скорее отвлекающую цель. Танковый батальон собирался навязать короткий бой русским «тридцатьчетверкам», а затем дружно отойти, подставив наши танки под артиллерийский огонь.

Немецкие командиры уже знали о мощном контрударе в советский тыл. Действовали слишком самоуверенно и сблизились с «тридцатьчетверками» на опасное расстояние. Обстреляв наступающие танки, немецкий батальон начал отход. Но не приняли во внимание более высокую скорость наших танков и дальнобойность орудий.