Я – бронебойщик. Истребители танков

Майор, раненный осколками в лицо и руки, вместе с расчетом все же развернули уцелевшую пушку. Тяжелый Т-4 дал полный газ, уходя из-под выстрела, но получил фугасный снаряд в основание башни – майор был хорошим наводчиком.

– Добиваем! – успел крикнуть командир дивизиона.

Это были последние слова старого артиллериста. Снаряд, выпущенный другим Т-4, взорвался, опрокинув пушку и раскидав расчет во главе с майором.

Командир танка вскарабкался на броню подбитой машины из своего взвода. Увидел, что взрыв русского снаряда сорвал башню с погона и хлестнул огненной струей и осколками в узкую щель. Начинавшийся пожар внутри машины погасили.

Из люков вытаскивали мертвых и контуженых танкистов в обгорелых комбинезонах. Уцелел лишь механик-водитель. Некоторое время он сидел, приходя в себя. Затем вытащил пистолет и выпустил все восемь пуль в еще шевелившихся русских артиллеристов.

– С ними надо по-другому! – воскликнул командир Т-4.

Тяжелый танк спустился в неглубокий капонир и закрутился, сминая станины орудия, разрывая на части и смешивая с землей уже мертвых и умирающих артиллеристов.

Второй и третий батальоны, несколько легких пушек и противотанковых ружей сумели отбить атаку. Зайцев стрелял из ружья, которое подобрал возле убитого бронебойщика пятой роты.

Мы сумели продырявить и зажечь Т-3. Идущий следом танк загонял нас в глубину траншеи очередями двух своих пулеметов. Егор Гнатенко, высунувшись, успел сделать один выстрел. Помощник зарядил новый патрон, но второй раз они выстрелить не успели.

Башенный пулемет длинной очередью смахнул полметра бруствера, опрокинул ружье. Гнатенко свалился на дно траншеи. Пули угодили ему в лицо и вынесли затылок. Помощник, смертельно раненный в горло, ворочался, захлебываясь кровью.

В этот момент я готов был выпрыгнуть из траншеи. Страх сковал меня. Слишком жутко было видеть, как хрипит умирающий товарищ, а затылок другого превратился в месиво окровавленных волос и бурой массы.

– Андрей, очнись! Я уже обойму зарядил.

Меня тянул за руку белобрысый помощник.

Следующая очередь обрушила еще кусок бруствера. Разрывные пули хлопали и взрывались мелкими яркими вспышками. Меня, словно раскаленной иглой, ткнуло в шею, плечо. Это были осколки пуль.

– Гранаты! Где гранаты?

Я увидел расширенные глаза Зайцева. Он кричал, и ему, наверное, тоже было страшно. Гранаты сунул нам в руки Паша Скворцов. Я действовал, как механизм, глядя на командира роты. Наверное, только он понимал всю опасность нашего положения.

Судя по треску пулеметных очередей и реву моторов, танк был уже близко. Паша сдернул вниз ружье. Обрывки моего опыта говорили, что даже самые точные попадания из ружья не остановят несущийся танк.

– Бросаем! – громким, срывающимся голосом, командовал Тимофей Макарович Зайцев. – Быстрее!

Он высунулся и метнул тяжелую противотанковую гранату. Оказывается, я уже отогнул усики и выдернул кольцо. Поднялся и швырнул «ворошиловские килограммы» в Т-3, который был уже совсем рядом.

Ручные противотанковые гранаты взрываются от удара, даже легкого толчка. Граната Зайцева рванула раньше, сбив меня с ног ударной волной. Словно врезали по лицу тяжелым мешком с зерном. Наверху ахнул еще один взрыв – сработала моя граната.

В ушах звенело, а губы почему-то щекотало. Я потер их ладонью и увидел кровь. Она текла из носа по подбородку, шее. Тем временем Зайцев бросил еще одну гранату. Рвануло едва не над головой.

Я высунулся наружу. Т-3 застыл метрах в пяти перед траншеей. Сорвало и скрутило левую гусеницу, раскололо колесо, вмяло нижнюю часть лобовой брони. Башенный пулемет отстучал очередь и замолчал. Мы находились в мертвой зоне, пушка и пулеметы Т-3 достать нас не могли.

Возникла минутная пауза, а затем обе стороны начали активно действовать. Из бокового башенного люка высунулся танкист и открыл огонь из автомата. Из другого люка вылетели две или три гранаты М-39, похожие на гусиное яйцо.

Они весили всего двести граммов, но, взорвавшись в траншее, могли натворить дел. Мы шарахнулись в разные стороны, но внизу взорвалась лишь одна граната, а я вспомнил про автомат, висевший за спиной.

Вслед за мной открыл огонь из своего «томпсона» Паша Скворцов. Убитого или тяжелораненого танкиста втянули в люк, гранаты тоже больше не бросали. Зато длинными очередями ударил пулемет, рассеивая пули в метре над бруствером.

Меня дернул за рукав Зайцев и показал на другой танк, кативший в нашу сторону.

– Бутылки с КС сохранились? Надо кончать с ним.

Мы бросили сразу три бутылки с горючей смесью, подхватили ружья, патроны и побежали в другой конец траншеи. Бондарь добивал из пулемета выскакивающих наружу танкистов, кого-то достал, двое убежали.

Расстреляв диск, уже догонял нас, когда позади рванул горевший факелом Т-3. Снарядами и горючим он был загружен под завязку. Клубящееся пламя захлестнуло траншею, мертвые тела Егора Гнатенко и его помощника.