Я буду любить тебя все лето

Шел дождь. Куда Касьян мог пригласить девушку на свидание? Будь это обычная девушка, он пригласил бы к себе на просмотр фильма и чашку чая. О том, что обычно бывает после или даже во время фильма, можно было и не говорить. Но что было делать со Светой? Пригласить в кафе – слишком банально, о прогулках в парках в такой ливень не могло быть и речи, в кино неудобно разговаривать. Касьян обдумывал все варианты, пока ехал в машине до института, чтобы забрать Свету после экзамена, который она, конечно же, сдала на отлично. Она не хотела ехать на его машине, но в этот раз Касьян настоял на своем. Дождливая погода в этот раз была как нельзя кстати.

Касьян встретил Свету у входа в институт подготовленным. В одной его руке был зонтик, а в другой горшок с цветущей орхидеей. Поля ромашек он подарить не мог, но то, что не умрет через несколько дней, он нашел в ближайшем цветочном магазине.

Света появилась из дверей очень быстро. Так, что Касьян не смог придумать остроумную шутку или что-то еще хорошее, и лишь поприветствовал скромным поцелуем в щеку.

– “Орхидея, прекрасная, как семь смертных грехов”, – произнесла Света, принимая подарок и любуясь белыми лепестками.

– Оскар Уайльд?

– Ты знаешь?

– “Лучше уж сотня противоестественных грехов, чем одна противоестественная добродетель”.

Касьян решил показать свою литературную эрудированность во всей красе. Когда они сели к нему в машину он проговорил еще несколько любимых изречений. Не зря же в его голове умещались сотни строчек из стихов и цитаты известных людей, которые ему нравились. Его память была удивительной. Но и в этом была своя ложка дегтя. Он плохо запоминал внешность людей. Касьян уже не помнил, какого цвета глаза его сестры. Серого ли, как у него самого и у мамы, или зеленого, как у отца. Конечно, можно было посмотреть их детские фотографии, оставшиеся в огромной желтой коробке, но Касьян не хотел. Слишком много воспоминаний, слишком близко к бездне, в которую можно упасть.

Все родом из детства, потому что в детстве все преувеличенно и слишком ярко. Касьян помнил скандалы родителей, оглушительно громкие, с разбитой посудой и руганью, предназначенной совсем не для детских ушей. Касьян с Катей забирались под стол и сидели там, пока последние раскаты ругательств перерастали в рыдания. Он зажимал уши сестре, лишь бы она не слышала ни того, ни другого, а сам слышал все. И тем не менее, эти скандалы не помешали воспринять бегство мамы в другую страну к другому мужчине, как предательство. Она хотела взять Касьяна с собой, так же как и Катю. Но как он мог оставить отца одного? Как она могла вот так просто покинуть его, забрав детей с собой?

– Касьян, куда мы приехали?

Голос Светы остановил его дальнейшие депрессивные мысли. По спине Касьяна пробежали мурашки. Дождь кончился, и за тусклыми стеклами машины виднелся его прежний дом. Старая заурядная многоэтажка, где на девятом этаже в трехкомнатной квартире жил прежний Касьян со своей семьей. Как он мог приехать сюда? Касьян бросил испуганный взгляд на Свету. Она смотрела на него с полным недоумением и ждала ответа. Какой же он дурак! Вместо того, чтобы отвезти Свету в какое-нибудь хорошее уютное место, он привез ее сюда. И кажется, всю дорогу предавался ничтожным воспоминаниям, а это значит, что всю дорогу они ехали молча. Вместо того, чтобы развлекать девушку, он молчал!

– Света, извини. Это… мой бывший дом, и я не знаю, почему я сюда приехал, – честно признался Касьян, лишь надеясь, что на этом ее вопросы закончатся.

– Ты скучаешь по нему?

– Нет.

– Мне все-таки кажется, что скучаешь, – мягко сказала Света, заприметив в его глазах грусть и сожаление.

Они молчали всю дорогу, хоть она и не была долгой, но Света точно знала, что иногда так нужно. Просто не разговаривать. Дать кому-то остаться наедине со своими мыслями. Хотя это было странно. Ведь они были на свидании.

– Да, скучаю, – наконец, произнес Касьян и почувствовал подступающие слезы.

Он моргнул несколько раз, чтобы не дать себе возможности расплакаться перед девушкой. Все шло не так, как надо. А может, так и было нужно. Касьян уже ничего не понимал и не знал, но вдруг ему захотелось рассказать свою историю именно Свете, и он начал говорить о том, что произошло четыре года назад, и что изменило его жизнь навсегда, разделившись на до и после. Он рассказывал о том, что до сих пор не может простить мать за предательство их семьи, за то, что она счастлива там, за океаном, а они с отцом – нет. Касьян выпалил все это за несколько минут, ему стало легче. Не так, будто он сбросил груз, тянущий его на дно. Для этого нужно было сделать что-то другое, чего он и сам не знал. Но Касьян чувствовал, что все сделал правильно, потому что потому что ему захотелось вывернуть, как говорят, свою душу наизнанку, и он вывернул.