Я буду рядом

– Да. Она носила ее дома. Я взяла ее банную корзинку и отправилась в баню, в которую мы с тобой ходили в прошлый раз. Она ждала меня внутри. Мы мылись вместе, как когда-то в детстве. Мы терли друг другу спину и ополаскивали друг друга водой. Лицо сестры, постоянно обеспокоенное и мрачное в последние дни, в тот день показалось мне умиротворенным. Я подумала, что, возможно, она нашла его. Она позвала меня: «Миру!» – и предложила вымыть мне волосы. Время от времени она делала это, когда мы были детьми. Мне нравилось, когда она мыла мне волосы. Сестра выливала на ладонь немного шампуня и принималась нежно массировать мою голову, затем она смывала мыльный раствор, снова и снова ополаскивая мою голову, пока вода не текла прозрачная. После она расчесывала мои волосы, а затем закрепляла локоны шпильками. Сестра ласково погладила меня по затылку и спросила, как дела в колледже. Слезы навернулись у меня на глаза. Я тогда подумала, что если она спрашивает про колледж, значит, начала постепенно приходить в себя. В тот день мы много времени мылись. Когда мы вернулись в раздевалку, наши ступни разбухли от горячей воды. Сестра насухо вытерла меня полотенцем. Она даже не поленилась и высушила мне волосы, а затем намазала мне спину лосьоном. Она натянула на себя одежду, которую я принесла, но юбку отказалась надевать, пообещала носить ее только дома. Я подумала, что ее джинсы все-таки грязные, чтобы идти в них после бани, но не стала заострять на этом внимание. Перед выходом из бани сестра достала из шкафа свою сумку. Это был большой рюкзак, которого я раньше у нее не видела. С такими рюкзаками обычно ходят в поход в лес или берут с собой в путешествие на велосипедах. Рюкзак показался мне тяжелым, и я хотела помочь донести его. Сестра ответила, что он не настолько тяжелый, как может показаться. Она предложила зайти куда-нибудь перекусить, хотя до обеда было еще далеко, но я безропотно последовала за ней. «Помнишь, ты как-то предлагала зайти сюда?» – спросила она. Сестра привела меня в новый ресторан на главной улице, где подавали суши. Она никогда не любила суши. Как-то раз я сказала, что они выглядят очень аппетитно, но сестра никогда не предлагала пойти в этот ресторан. Мы сели за столик друг против друга, заказали блюдо с разными видами суши и по миске лапши удон, принялись есть. К моему удивлению, она ела с большим аппетитом, хотя и продолжала настаивать, что никогда прежде ничего подобного не пробовала. У нее на лбу выступили капельки пота, но она съела все до последнего кусочка. Когда мы покончили с едой, сестра вытащила из рюкзака большой мятый конверт и попросила меня сохранить его. Я спросила, собирается ли она возвращаться домой, и она ответила, что сначала должна вернуть рюкзак, еще заявила, что я должна вернуться домой, а она придет немного позже. Ее слова прозвучали вполне правдоподобно. На выходе из ресторана она снова сказала, чтобы я отправлялась домой. Я опять спросила: «Обещаешь, что вернешься сегодня?» – и она кивнула в ответ. Когда она направилась в другую сторону, я в третий раз спросила: «Обещаешь?» И она тут же ответила: «Да». Сестра снова настойчиво попросила меня немедленно возвращаться домой. Я сказала, что подожду, когда она сядет в такси, но она резко потребовала, чтобы я уходила, и слегка подтолкнула меня. И вот я повернулась, собираясь уходить, но в этот момент она окликнула меня, подбежала и крепко обняла. Она пахла мылом из бани. «Миру, прости меня. Прости!» Она дважды произнесла эти слова. Я ответила: «Все будет хорошо, если ты вернешься домой». Она выпустила меня из объятий и пробормотала, чтобы я поскорее возвращалась домой. Я воскликнула: «Скоро увидимся, Юнни!» – и направилась в сторону дома. Я обернулась и увидела – она смотрит мне вслед. Тут она резко повернулась и пошла прочь. Вдруг что-то остановило меня, я поняла: нельзя вот так отпускать ее – и ринулась следом за ней. Она перешла улицу с этим тяжеленным рюкзаком на плечах и остановила такси. Я перебежала через дорогу, прыгнула в другое такси и попросила водителя следовать за машиной с сестрой.

Телефон на столе под кроватью снова зазвонил. На этот раз Миру умолкла и прислушалась к звонку. И кто только мог так настойчиво звонить в столь поздний час?

– Ты еще можешь слушать, Юн?

– Продолжай.

– Ты можешь об этом пожалеть. Пожалеть, что так много узнала обо мне.

– Все в порядке. Рассказывай.

Миру взяла мою руку в свои сморщенные ладони:

– Если будет трудно слушать дальше, скажи, и я остановлюсь. Просто скажи. Понимаешь?

– Да.