Я буду рядом

Последнюю фразу говорила не Гермия Шайн, а дух злобы и отчаяния, сидящий внутри нее. Даже до истории с карточным долгом Констанс занимал в ее сердце место, значительно большее, чем Поит. Но теперь было поздно брать свои слова назад. Конни, ее любимый Конни, смотрел на нее с ненавистью. Глаза метали стальные молнии, лицо было перекошено гневом.

— Ах так… — хрипло прошептал он. — Великолепно… Думаю, вы с Пойти-Войти будете очень счастливы в браке. А я… я настолько труслив и бессердечен, что отпущу тебя одну на Бали. И на все четыре стороны. Жаль… — Его голос постоянно срывался, но он набирал воздуха в легкие и снова продолжал. — Жаль, что я не понял этого раньше: ты взрослая девочка и не нуждаешься ни в советах, ни в помощи. Прощай, Гермия.

— Но, Конни… — растерянно пробормотала она.

— Прощай, — повторил Констанс, развернулся и пошел вдоль берега.

Гермии стоило большого труда подавить желание броситься за ним. Она стояла и все еще не верила в то, что он смог оставить ее. Но когда Констанс скрылся из виду, а с деревянного кораблика крикнули: «Отплываем!», Гермия вынуждена была поверить. С тяжелым сердцем поднималась она на скрипучую деревянную палубу. Недобрые предчувствия тисками сжимали душу. Гермия еще раз оглянулась туда, куда ушел Констанс. Исчезла даже черная точка, в которую превратило его расстояние…

Как он мог так с ней? Как он мог? Да, Гермия была не права: вся взвинченная, нервная, она наговорила ему такого… Но это же не повод бросать ее одну в стране, которую она совершенно не знает. Она бы никогда не поступила так с Конни… Впрочем, кто знает, как бы повела себя она, если бы ее обвинили в трусости и эгоизме?

Гермия нашла на палубе маленькую скамеечку и села. Несмотря на удобную обувь, которую дала ей Поная, ноги гудели от долгой ходьбы. Судно оторвалось от берега Комодо и поплыло. Гермия окинула остров прощальным взглядом. Впрочем, ненадолго они прощаются… К четвергу она должна вернуться и привезти деньги. Иначе… Ее мучила мысль, останется ли здесь Констанс или уедет ближайшим судном? Но непредсказуемость Конни позволяла предположить несколько вариантов его поведения…

В сущности, Констанс был прав: Гермия напрасно так на него ополчилась. Кто был виноват в этой ситуации, так это Поит. Но Гермия вспомнила его тихий, срывающийся голос, и сердце ее сжалось. Да, он сполна расплатится за свое пагубное увлечение. Дай-то Бог, чтобы Гермия смогла ему помочь…

Поднялся ветер и начал болтать туда-сюда маленькое суденышко. Водяные брызги долетали даже до лица Гермии. Интересно, подвержена ли она морской болезни? Раньше Гермия не плавала на таких «кораблях», поэтому морская болезнь прошла мимо нее. Что же будет теперь, одному Богу известно… Она поднялась со скамьи и пошла в каюту. Два туриста, которые встретились на ее пути, посмотрели на нее удивленными взглядами. Интересно, что во мне не так? — удивилась было Гермия, но потом вспомнила, что ее одежда сильно отличается от того, что носят европейцы. Впрочем, сейчас ей было все равно, какими глазами на нее смотрят. Она чувствовала себя смертельно усталой и расстроенной. Ей хотелось одного: уснуть и забыться. Хотя бы ненадолго забыть во сне о Конни, о Пойте, о похитителях…

Каюта была очень маленькой, а койки, на которых предстояло спать туристам, — очень узкими. Но Гермия была уверена в том, что сейчас она уснет на чем угодно. Она сняла обувь, легла и укрылась тонким одеялом. Судно качалось в разные стороны, но это не мешало, а, наоборот, убаюкивало Гермию. К изголовью постели потихоньку подкрадывался сон. Перед глазами мелькало лицо Констанса: то страстное, то взволнованное, то обиженное… В такт движению судна лицо раскачивалось то в одну сторону, то в другую. Это лицо пробивалось сквозь пелену сна, и Гермии казалось, что на самом деле Констанс не на Комодо, а где-то здесь, рядом. Ей захотелось почувствовать его руки, тепло его тела, увидеть тонкие губы, раздвинутые в улыбке…

— Я люблю тебя Конни, — прошептала она его мелькающему лицу. — Люблю тебя…

Безбрежная лазурь океана, золотой песок и зеленые волны пальм… Остров Бали оказался полной противоположностью Комодо. Его зеленые краски и буйная растительность контрастировали с оставшейся в памяти картинкой Комодо, сухого, жаркого острова с редкими деревьями и кустарниками. Острова были братьями, но, очевидно, матушка-Индонезия пестовала их совершенно по-разному. Бали — с заботой и любовью. А Комодо, в лучшем случае, досталось лишь материнское благословение да пара напутствий.

Люди оборачивались на Гермию, разглядывали ее с явным неодобрением. И вскоре она догадалась, почему. Туника, едва прикрывавшая колени, была уместна на Комодо, где жители ценили в первую очередь комфорт и лишь во вторую — красоту. А на Бали, где женщины ходили в длинных платьях или в легких брючках, короткая туника Гермии выглядела вызывающе. Ничего не поделаешь, всюду свои обычаи. Тем более, возможности переодеться у Гермии пока не было.