Я буду тебе чужой

– Что это? – шепнула она, боясь обернуться и не замечая, что теперь она крепко держит его в объятиях.

– Ничего особенного, – хладнокровно ответил детектив. – Небольшое происшествие.

Происшествие и в самом деле оказалось незначительным. Над козырьком летнего пристроя к ресторану, в котором Шмыга мечтал угостить столичную даму бокалом хорошего красного вина, устанавливали длинную, в несколько метров, рекламную вывеску. Один конец оборвался и ударил в лобовое стекло проезжавшего мимо красного «Опеля». Водитель, худощавый мальчик в черном костюмчике, сейчас ошалело стоял рядом с покалеченной машиной, и пытался носовым платком оттереть кровь с порезанного лица, но только размазывал по лбу и щекам красные полосы.

– Моя машина! – закричала Снегирева и бросилась к салатного цвета «Ситроену», припаркованному к обочине. Крышу и капот его покрывали кристаллики разбитого автомобильного стекла, но видимых повреждений не было.

– Что вы стоите столбом, помогите же!

Вынула из багажника щетку, кинула ему, сама бархоткой принялась сметать осколки.

«Вот что делает с людьми собственность! Хорошо, что мы с Анечкой так и не купили «бмв», – подумал он, но покорно принялся за работу.

– Я настоятельно рекомендую вам отказаться от поездки на машине, – счел своим долгом заметить директор агентства по предотвращению несчастных случаев, когда Наталья Сергеевна выхватила у него из рук щетку и, буркнув «Спасибо», села на водительское место. – Прогуляйтесь до метро пешком. На улице отличная погода.

– Я не девочка, чтобы меня можно запугать вашими сказками, – процедила она, вставляя в замок ключ зажигания.

– Прошу вас очень серьезно отнестись к моим словам!

Но боковое тонированное стекло поползло вверх, Иван Петрович отступил от тронувшегося «Ситроена». Если на заре своей деятельности он поражался тому, с какой пренебрежительностью подчас люди относятся к своему здоровью, да и к самой жизни, то в настоящее время к этому относился гораздо спокойнее. Пожал плечами и буркнул:

– Поступайте, как знаете.

Глава четвертая. Обугленные письмена

Всерьез заняться разработкой рекламной компании не удалось. Ввалился Зосимов с двумя бутылками пива и пакетиком сушеной рыбы. Бросил это богатство перед детективом и ухнул на диван, над которым еще не растаял туман от восхитительных духов Снегиревой.

– Ты знаешь, который час? – строго спросил Иван Петрович.

– Знаю. Начало одиннадцатого. А что? Почему бы с утреца не угостить земляка и по совместительству гения сыска хорошим пивком? – невинно ответил вопросом Толич. Подскочил и сам взялся проворно откупоривать принесенные бутылки.

– Я возьму? – не дожидаясь ответа, стянул из-под локтя Шмыги листок с бумагой, на котором в соответствии с новейшими научными данными аккуратными прямоугольниками изображались блоки будущей пиар-компании. Бесцеремонно высыпал на него из пакетика коричневые жгуты. – Угощайся! Копченая лососина. Последний писк! Доступно только столичному бомонду.

Если бы не его красные воспаленные от бессонницы глаза, Иван Петрович купился бы на бескорыстие вечно до упора занятого следака Северо-Восточной прокуратуры.

– Как дела? – осторожно спросил он.

– Нормально! – беспечно ответил Зосимов, разливая пиво. Затем сделал вид, что весь поглощен смакованием пенистого напитка, бархатного и резкого на вкус.

– Вернулся сотый раз под утро, и Томка не пустила на порог?

– Что ты?! У нас любовь… – ничуть не обиделся на гнусное предположение тот. – Да я еще дома не был.

– Понятно, – с видимым облегчением сказал Шмыга. – Вырвался на часок, чтобы глотнуть свежего воздуха…

– И пива, – поднял палец Толич.

– Ну, ты знаешь, у нас, капиталистов, время – деньги. Могу уделить тебе пять, максимум десять минут.

Шмыга наотрез отказывался интересоваться, как дела с подонком, которого они полтора месяца искали по двум административным округам. И Зосимов ничего не говорил. Похоже, что он действительно забежал на минутку. Шмыга не учел, что для этого Толичу пришлось пересечь пол-Москвы.

– Ну, спасибо за угощение, мне пора идти, – хлопнул гость себя по коленам, когда две пустые бутылки уместились под столом. Поднялся.

– Тебе спасибо! Ты ничего не хочешь сказать?

– Нет. А ты ничего не хочешь спросить?

– Нет.

– Ну, бывай.

Следователь по особо важным делам остановился перед выходом, потоптался. И будто вспомнил, что забыл узнать самое главное:

– Аньку проводил?

– Да, сегодня утром. На девятичасовом.

– Так я пошел?

– Иди уже, работай. Общество ждет над Ботаником суда скорого и справедливого, – рассмеялся Шмыга.

– Ну, теперь вряд ли дождется… – медленно сказал Зосимов, держась за дверную ручку и глядя в потолок.

– Не понял, – сказал Шмыга и откинулся на спинку кресла.

– Ушел наш Ботаник. Растаял, аки тень при полуденном солнце.

– Говори по-русски. Удавился что ли? Или опера перестарались?

– Нет, сбежал.