Читаем Я буду твоим единственным полностью

Я буду твоим единственным

Мы идем в детскую. Вообще, в этой квартире две комнаты — спальня и детская. Ну и кухня. Дверь в спальню плотно закрыта. В просторной детской разбросана одежда, игрушки и книжки. На полу валяются салфетки. Анечка, может, и домашняя, но чистотой жилье после нее не сверкает.

Илья тем временем начинает ловко переодевать ребенка. За Аней хлопает дверь.

Я осторожно присаживаюсь на край односпальной кровати и смотрю на Женю.

- Он боится чужих?

- Не замечал. Да и с чужими он особо не сталкивался. Хотя мои родители мечтают собрать на даче всю родню и презентовать им внука, но я все время откладываю этот момент. Переезд, акклиматизация... он немного болел в первые недели. Пусть все идет своим чередом.

Женя сидит у отца на коленях и смотрит на меня. В штанах и толстовке он выглядит забавным. Просто ребенок. Славный. Круглолицый. Но и ничего особенного. Что, впрочем, в плюс. Никаких там безумных длинных ресниц или пухлых губ бантиком. Вылитый папаня.

- Похож на тебя, - говорю я, скептически прищурившись.

- Ага.

- Надеюсь, только внешностью.

- И я. Поля... - зовет Илья мягко. Я смотрю на него. - Спасибо.

- За что?

Мы смотрим друг другу в глаза. Мне кажется, что он сейчас скажет что-то важное, искреннее и настоящее. И мне очень хочется это что-то услышать.

Но в этот момент, как назло, начинает вибрировать его сотовый. Не вовремя!

- Извини, это Рубцов, - Илья берет трубку. Рубцов — наш коллега, он сегодня дежурит. - Да, слушаю, - Илья хмурится. - Хорошо, сейчас приеду.

Сбрасывает звонок и поднимается.

- Что случилось? - я тоже соскакиваю на ноги.

- Производственная травма, везут к нам троих. Надо поехать помочь.

- Я нужна?

Он мешкает.

- Ты мне всегда нужна, но насчет операций — пока не знаю, что там. Блин, родители только едут с дачи, - он явно расстроен. - Плохо без второй няни, но пока никого не могу найти надежного. Придется опять Аню просить в нерабочее время.

Я живо представляю себе лицо Ани, на котором написано яркими красками: «Если хотите знать, как выглядит незаменимый человек, — просто посмотрите на меня!»

- А во сколько твои родители будут? - слышу свой собственный голос. - Если хочешь... если хочешь, давай я с ним останусь.

Илья замирает с телефоном в руке и смотрит на меня.

- Я пошутила, - тут же добавляю.

- А ты можешь? - вторую, самую важную реплику, он, судя по всему, пропустил мимо ушей.

- Это я случайно ляпнула, - говорю, когда он протягивает мне ребенка. - Не-не, своего бастарда держи сам, - прячу руки за спиной. - Что ты за отец вообще! Доверяешь кому попало! Ну Илья! Ладно, - принимаю на руки блондинистого отпрыска своего бывшего мужа. Тот тут же начинает ерзать и выкручиваться, и у меня включается привычное: - Ну привет, Женя Сноу. А давай посмотрим в окошко? Что у нас там такое происходит? - Нина, можно сказать, выросла на моих глазах, я не впервые держу на руках младенца, что бы там Аня ни думала. - Илья, ты вообще надолго? Эй?

- Туда и обратно, тут ехать десять минут. Посмотрю снимки, раздам ЦУ и вернусь.

- Точно?

- Я постараюсь. Полина, если что — звони. Номер мамы у тебя есть?

- Да, конечно.

- Вот тут написан номер Ани. Она все знает, поможет, подскажет. Извини, что так вышло. Я приеду через час, и поедем смотреть квартиру.

- Пустую.

- Да.

Он скрывается в коридоре, хлопает входная дверь. Женя понимает, что папа уехал, на его лице отражается искренняя безграничная обида. Десятикилограммовый кошмар моей жизни жалобно всхлипывает и начинает рыдать. Сначала тихо поскуливает, как брошенный щеночек, но потом его крошечный ротик распахивается до необъятных размеров и это нагулянное создание начинает вопить что есть мочи.

А где-то там, в загородной резиденции, грустит один добрый двадцатичетырехлетний баскетболист вот с такими ручищами! Какая же я дура! Господи, ну почему?!

В поисках спасения бросаю взгляд на лист бумаги, на котором написан номер Ани, и сжимаю зубы. Ну уж нет, домашняя Анечка. Твой выход не сегодня.

Смотрю на Женю.

- Наконец-то ты похож на живого ребенка, а то сидел и улыбался. Подозрительно даже. Было! - перекрикиваю я его. - Пойдем-ка послушаем, как шумит водичка в ванной. А? Папаша твой, конечно, вообще без мозгов. Доверил чужой тете.

‍‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‍Спустя полчаса мы с Евгением заключаем сделку. Я набираю ему ванну с пеной вне расписания, а он прекращает страдать по сбежавшему спасать людей отцу.

- Господи, ребенок, - я сижу рядом и причитаю. - Как же тебе не повезло с отчеством.

Он смотрит на меня и моргает. Прям как его отец, когда хочет что-то сказать, а слова подобрать не может. Видимо, это у всех Ветровых так. Сломанный ген какой-то.

- Но ты не переживай. Поговаривают, лет через двадцать их вообще отменят.

Он снова моргает.

- Папка вылитый. Но любить я тебя не собираюсь, даже не надейся. Я не смотри так на меня. О боже, вот не улыбайся. Перестань! Да перестань ты!

Я брызгаю в него водой, и мелкий засранец начинает заливисто смеяться.