Я буду твоим единственным

Вчера он освободился около часа ночи, сегодня с утра уже в операционной.

График Ильи мы подробно обсудили с его мамой. Быстро нашли общую тему, и обе сделали вид, что она намного важнее и интереснее того факта, что Виктория Юрьевна обнаружила меня в спальне своего сына.

Вы бы видели ее глаза! Бывшая свекровь приехала около девяти, а мы с Жекой дрыхнем. Односпальная кровать в детской, что стоит рядом с кроваткой, как я поняла, принадлежит няне. Поэтому мы с бастардиком оккупировали спальню Ильи и немного накрошили на простынях печеньем.

Я, разумеется, не собиралась спать в восемь вечера, но этот доверчивый малыш кого угодно собьет с толку и сманит в мир сладких грез! Мы поиграли, почитали книжку. Потом я накормила его кашей до отвала, после чего Женя даже не сопротивлялся горизонтальному положению. Илья слишком много платит няне. Что не сидеть с таким ребенком? Аня бы провела выходные с годовалой Ниной, вот это было бы веселье!

Потом я быстренько сбежала под предлогом того, что нужно погулять с Газировкой. Как теперь смотреть в глаза бывшей свекрови - понятия не имею! Для нее это слишком. Боже, надо найти в себе силы, приехать к Ветровым в гости и попытаться всё объяснить. Но сначала бы самой разгадать ребус, в которой превратилась моя жизнь.

- Вот что ты скажешь на это, Полина? - говорит Илья, цокая языком. Он лично обрабатывает операционное поле, пока я подаю спиртовую марлю ассистирующему хирургу.

- Скажу, что вы слишком много работаете, Илья Викторович, - честно озвучиваю собственные мысли.

Сегодня утром я впервые за неделю добиралась до больницы сама. Он написал: «Прости, проспал». А я, оказывается... соскучилась. Очень.

В ответ на мои слова зав хмурится.

- Извините, но ведь это правда, - бросаю взгляд на пациента. - А вы о чем?

- Чувствуешь, как Новым годом повеяло? - он демонстративно втягивает в себя воздух. Потом быстро подмигивает и поворачивается ко второму хирургу. Рассказывает короткий анекдот. Я не слушаю, сосредоточена на поставленной задаче, а там что-то пошлое про петарды и задницы — символ каждого Нового года. У нас май на дворе, но последствия неудачного обращения с пиротехникой случаются в любое время года. Страна отдыхала с первого по третье мая, четвертого на работу вышли не все.

- Я знаю одного офтальмолога, - включается второй хирург, - который потерял глаз из-за фейерверка. Ирония судьбы. Знаете, такая коварная трубка, из которой вылетают ракеты? И всем почему-то крайне необходимо заглянуть в нее, чтобы проверить, остались ли еще заряды.

- Бывает, что уж, - пожимает плечами Илья, не рассмеявшись. Смеюсь вместо него я. Потому что у нашего строгого зава слева от брови есть крошечный шрамик. Угадайте откуда!

- Что ты смеешься? - Илья сам усмехается, читая мои мысли. Наконец, заканчивает. Еще раз придирчиво оглядывает результат работы и подходит ко мне.

Я немного копаюсь, выбирая ему стерильный халат побольше — соответствующий росту. Подаю. Любовно завязываю тесемки на рукавах.

- Мне было лет десять, - говорит Илья, сам продолжая тему. Я бы не стала, честное слово.

Остальные прыскают, едва сдерживаясь от смеха. Смотрят на меня в ожидании продолжения истории, я слегка округляю глаза, показывая: «Ну не при нем же!».

Подаю перчатки, Илья ловким быстрым движением надевает, подходит к столу.

- Пятнадцать, - шепчу я тихо и быстро сжимаю губы.

Все хихикают. Илья бросает на меня укоризненный взгляд. Да, он не всегда был таким умным травматологом. Безбашенным и дурным я его не знала. Но вот этот взгляд... обещающий скорый взрыв — никуда не исчез. Я напрашиваюсь, позволяю себе больше, чем стоило бы. Провоцирую. Отдача последует неминуемо. Я это понимаю. Глаз с него не свожу. Самый горячий мужчина в моей жизни.

Вообще, мы с ним, конечно, два огня. И нам бы в идеале держаться друг от друга подальше, и найти себе партнеров под символом воды. Чтобы тушили.

Илья серьезнеет. Дальше работаем, не отрываясь. Свой внутренний огонь он направляет в дело. Оттого у него все так четко и идеально. Внутри этого человека слишком много страсти и неравнодушия. Если бы он не отдавал это всё, он бы просто... сгорел сам. Наверное, в этом мы с ним похожи. Но мне почему-то кажется, что если я смогла отыскать безопасный баланс, у него идет явный перекос в сторону профессии.

А так нельзя. Что-то же в мире должно быть и для него тоже. Для него самого. Важное именно ему. Необходимое, приятное.

Дальше я превращаюсь в тень. Слежу за руками, меняю зажимы, выбрасываю грязные салфетки. Фанатею от Ветрова, от его действий, от его таланта, знаний и уверенности. От него самого — такого большого, сильного. От мужчины, который в одиночестве растит ребенка. И который старается успеть всё на свете. Лежала вчера в его постели рядом с его сыном. Подушку его обнимала, запах его вдыхала. Представляла, что он тоже вот так вот лежит. Один. Я — там. А он — здесь. Каждый вечер, каждое утро, когда не дежурит.

Ну что нам теперь с ним делать? Пациентам, Жене, мне. Тянем в разные стороны. Вдруг разорвем однажды?