Я бы сказала, что люблю...

Она решила сначала показать Бекс! Что-то не так. Джошу осталось жить не больше полугода! Он принимает таблетки и готовится к операции по смене пола! Они всей семьей переезжают на Аляску! Но все оказалось еще хуже.

— Кам, — промолвила Бекс, словно готовя меня к худшему. — По-моему тебе стоит взглянуть.

— Может, это ничего не значит, — добавила Лиза, вымучив улыбку. Бекс передала мне свернутый листок розовой бумаги. Кто-то голубыми чернилами надписал «ДЖОШУ», причем витиеватым почерком. У нас в академии таким не удалось овладеть никому — ведь если каждый вечер нужно переделать кучу заданий по органической химии, криптографии и разговорному суахили, не остается времени подрисовывать к буквам сердечки.

— Читай, — велела я.

— Но… — Лиза запнулась. — Это наверняка…

— Лиза! — прикрикнула я.

Бекс прочитала:

— Дорогой Джош. Было приятно повидаться на карнавале. Мне тоже было очень весело. Надо будет как-нибудь повторить. С любовью, ДиДи.

Бекс очень старалась, чтобы письмо прозвучало пустяковым — добавляла ненужные паузы, глотала окончания. Но и так было ясно, что эта ДиДи знает свое дело. В конце концов я-то не писала записки на розовой бумаге витиеватым почерком. У меня вообще нет розовой бумаги. Съедобная — пожалуйста, но вот красивой розовой почтовой бумаги — извините! Так что вот оно, доказательство. Черным по белому, точнее голубым по розовому. Я влезла на чужую территорию. Я действительно никто.

Очевидно, Лиза верно истолковала выражение моего лица, она вскочила и затараторила:

— Это еще ничего не значит, Ками. Ведь оно в мусоре! А это о многом говорит, правда? — Она обернулась к Бекс за поддержкой.

Вот она неприятная правда — несмотря на элитное образование, гениальность и высочайший IQ, мы совершенно не знали парней. Уж эта ДиДи со своей розовой бумагой и способностью выводить большие пышные «Д» наверняка знает, как завлечь такого парня, как Джош — пусть даже он выбрасывает ее записки в мусорное ведро. А мы — нет. Парень моей мечты так близок — нас разделяют всего пара миль, восемьдесят камер слежения и каменный забор с сигнализацией, — но мы никогда не найдем общий язык. Ирония судьбы — мужской — это единственный язык, которому нас не обучают в академии.

— Да ладно, Лиза, все в порядке, — успокоила я ее. — Мы с самого начала понимали…

— Погоди-ка! — Бекс ухватила меня за руку. — Повтори еще разок, что ты ему сказала. — Я непонимающе уставилась на нее. — Ну, в тот вечер, когда наплела, что ты на домашнем обучении.

— Он сам спросил, на домашнем ли я обучении, и я сказала да.

— И по какой причине?

— По… — я замолчала, увидев стопку бумаг, которую Бекс выложила передо мной. — По религиозной.

В стопке лежала программка розевильской баптистской ассамблеи Свободной воли, буклет Объединенной методистской церкви Розевиля и куча других. Или Джош коллекционировал церковные буклеты в безумном стремлении очистить душу, или таскался на эти мероприятия совсем по другим причинам.

— Он разыскивает тебя, Ками! — Бекс сияла, словно сделала первый шаг к взлому суперсложного кода.

Мы погрузились в молчание. Сердце гулко колотилось у меня в груди. Бекс и Лизой смотрели на меня, а я не могла оторвать взгляд от нашей находки — от надежды, рассыпанной на полу.

Никто из нас не заметил, как открылась дверь. Именно поэтому мы подскочили, как ужаленные, услышав голос Макей:

— Ну и как его зовут?

Глава 12

Не понимаю, о чем это ты, — ответила я, но слишком поспешно и поэтому неубедительно. Во вранье есть один секрет: надо хоть отчасти говорить правду — пусть даже маленькую кроху, которая ютится в самом дальнем, самом темном уголке души. И стараться быть убедительной.

Похоже, у меня не получилось.

— Ой, да ладно, — фыркнула Макей. — Это продолжается уже сколько? Две недели?

Я опешила. Макей же склонила голову набок и спросила:

— Ты уже была на второй базе[13]?

В библиотеке Академии Галлахер целые тома посвящены женской независимости и тому, что мужчины не должны отвлекать нас от наших миссий. Наверное, я плохо их штудировала, потому что пролепетала:

— Думаешь, я могла бы добраться до второй базы?

Противно признаваться, но, пожалуй, это был один из лучших комплиментов, которые я получала за всю жизнь.

Макей пожала плечами.

— Забудь, что я спросила. — Она прошествовала к куче мусора и поморщилась: — Фу, какая мерзость! Должно быть, тебя крепко зацепило.

Бекс всегда сохраняет хладнокровие.

— У нас домашнее задание по секропам, Макей, — пояснила она.

Даже я почти поверила, что в нашем занятии не было ничего предосудительного.

Макей рассматривала кучи мусора, словно ничего более интересного не видела многие месяцы. А это точно не так, я знаю. Ведь именно ее класс был в физической лаборатории, когда на мистера Фибза напали пчелы, которых, по его утверждению, он генетически модифицировал, чтобы они подчинялись командам по свистку. (Как оказалось, они слушаются только голоса Джеймса Эрла Джонса.)

— Его зовут Джош, — выдавила я наконец.

— Ками! — взорвалась Лиза, разозлившись, что я выдала секретную информацию нашему врагу.

Но Макей только повторила: