Я бы тебя не загадала

Он убирает руку и перехватывает мою. Всего лишь ладони. Горячее и тягучее прикосновение, и каждая частичка внутри отзывается на него тихим пением.

Никита перебирает мои пальцы, слово изучает их, запоминает. Смотрит на наши руки, а я мечтаю узнать, о чем он думает. Что у него в голове?

– Тебе завтра на учебу? – спрашивает он.

– Да.

– Тогда я отвезу тебя домой. Синяки под глазами уже больше, чем у меня.

– Ну ты… – отнимаю ладонь.

– Вообще-то я забочусь о тебе.

– И оскорбляешь одновременно.

– Малышка, если бы я хотел тебя оскорбить, ты бы уже рыдала.

– Не накидывай пуха, Клим, – смело произношу я.

Никита, усмехаясь, спрыгивает со стола и хватает меня за руку, помогая подняться:

– Пошли уже, бандитка.

В салоне автомобиля витает умиротворенное молчание, а тихий Дип-Хаус приятно ласкает слух. Мы с Никитой, наверное, впервые не орем, не обижаемся друг на друга и не психуем. Я даже потихоньку привыкаю к его скоростной манере езды и больше не держусь за всевозможные ручки и не вздрагиваю, после каждого поворота.

Вечер накрывает город сумерками, фонари приветливо мерцают, пока мы несёмся по улицам. Хочется дышать полной грудью и глупо улыбаться, не думая о том, что будет или было. Это такие редкие, но такие приятные моменты. Жаль, что у них ограниченное время действия. В моем случае оно заканчивается, когда Никита жмет на тормоз.

Машина останавливается в уже привычном за последние дни месте, напротив моего общежития. И, как всегда, двери все еще заблокированы. Даже ручку не трогаю. А смысл? Отстегиваю ремень и поворачиваюсь к Никите, который усердно делает вид, что не понимает, в чем дело. Он смотрит в ответ так, словно это со мной что-то не в порядке.

– Мне разбить окно, чтобы выйти?

– Завтра вечером привезу твой ноут.

– Хорошо. Что-то ещё?

– Не привычно прощаться с тобой вот так. Без истерик.

– Это я-то истеричка?!

– Вот, уже лучше, – улыбается Никита.

Черт возьми! Все никак не привыкну, что он так умеет. Залипаю и забываю, что хотела сказать и почему возмущалась. А! Точно! Мне надо домой, пока я не сделала огромную ошибку.

– Ты откроешь двери?

– Ты ещё не попрощалась со мной.

А у нас что, есть какой-то ритуал? Почему я об этом не знаю?

– Пока, Клим! – хлопаю его по плечу. – Хорошего вечера. Предохраняйся, не хочу навещать тебя в венерологии.

– Вот ты как замяукала? – Никита тянется ближе, опуская темные ресницы. Смотрит на губы из-под полуприкрытых век, отключая мой инстинкт самосохранения. – Я чист, малышка. И когда доберусь до тебя, ты скажешь мне за это спасибо.

Вся моя смелость и веселый настрой растворяются в запахе летнего дождя.

– Что? – глухо выдыхаю я.

– Первый раз лучше без резинки.

Да он в конец охренел!

– Ни за что! Только не с тобой!

Знал бы Никита, что ещё, кроме паники и страха, во мне вызывает мысль о том, что мы… Мы с ним… Я зла, в ужасе, но в то же время смущена и растеряна.

Воздух в салоне становится сухим и горячим. Удушающее электричество между нами. В его глазах. В моей потерянной душе.

Нет. Сиди на месте. Я тебя спрятала. Ещё не время выходить. Не к нему. Не к такому, как он.

– Не зарекайся, малышка. Давай уже целуй на прощание любимого друга и беги, пока я добрый.

Кого? Какого еще любимого друга?!

Его насмешливый и надменный взгляд поднимает планку моей взвинченности. Надоело быть бедной овечкой. Как же он меня достал, и как же я хочу хоть раз выйти победителем. Да! У нас каждый раз схватки. Спарринги. По-другому не назовёшь.

Он, конечно, сильнее, но я тоже кое-что могу.

– Сначала дверь разблокируй, – перевожу взгляд на его губы, а после возвращаюсь к глазам, где кружится в безумном танце тьма.

– Коварный план побега?

– Мне не нравится играть в игры, правила которых придумываешь только ты.

– А мне нравится. Ты ведь сейчас просто сбежишь. Я не мальчик-болванчик.

– Я думала, мы тренируем доверие.

Касаюсь ладонью его груди под распахнутой курткой, поднимаюсь выше, цепляя пальцами край футболки, и вытягиваю шею. Кайфую от медленного мучения. Предвкушение причиняет призрачную боль и восхитительное удовольствие просто от того, как тянется время и уменьшается расстояние между нашими лицами.

Никита заводит руку назад, слышится щелчок. В слепую открываю дверь, впуская прохладный воздух, который на контрасте с горячей ситуацией кажется почти ледяным, но пыл нифига не остужает.

– Видишь, – тихо произношу я, – ничего не случилось.

– Вот именно, Аня. Ничего не случилось.

Диктатор чертов!

Ладно…

Главное, не попасть в свою же западню. Никита непоколебим, но моя рука на его шее… Чувствую отклик. Что-то необычное. Что-то неземное. Провожу губами по подбородку, чуть правее к щеке, минуя опасную зону. Едва касаясь. Еле ощутимо, и для меня, и для него.

Такие дразнилки у Никиты получаются лучше, но я не собираюсь отступать. И так понятно, что для него все происходящее детский сад. Ну и плевать. Я в ясельках, и мне весело.

Никита – статуя. Кажется, даже не дышит. А может я уже ничего не слышу из-за яда, поразившего все органы чувств?