Я бы тебя не загадала

Паутина из эмоций, моих стонов, его запаха и безумных чувств оплетает окружающее пространство. Выхода нет. Назад не повернуть. Да я и не хочу, потому что то, как на меня смотрит Никита… Голодным и абсолютно сумасшедшим взглядом, что связывает вены в узлы и растворяет мысли. Одно это чувство затмевает все остальные.

Он разжигает свой черный огонь прямо внутри меня, выманивая испуганную душу, которая еще может чувствовать что-то честное и прекрасное к людям. К конкретному человеку. Не за что-то. Не за то, какой он, а просто так. За то, что Никита, это Никита.

– Держись крепче, – хрипит он, отрываясь от моих губ.

Он подхватывает меня на руки. Движемся в затемненную часть студии. Зона сна. Только о сне и речи быть не может.

Чувствую спиной твердый матрас. Меня окутывает яркий запах хозяина квартиры, а перед глазами тьма, в которую я не могу насмотреться. Никита усаживается на колени между моих разведенных ног и смотрит. Так пристально, словно пытается влезть под кожу.

Закрываю руками грудь.

– Я тебе их за спиной свяжу, – рычит он, но я не шевелюсь. – Аня… Я не шучу.

– Просто ты так смотришь…

– Как? – он накрывает мои руки своими.

– Вот и я не пойму, как?

– Мне всего лишь нравится то, что я вижу. Так что не ломай кайф, малышка.

Никита сжимает пальцы и направляет мои ладони. Проводит по ребрам, животу, но внезапно останавливается, отпуская. Он касается тоненькой татуировки под грудью. Еще один след от моей дурости и неконтролируемой жажды внимания.

– Давно ты ее сделала? – спрашивает он, наклоняясь к рисунку.

Дыхание щекочет кожу, и я забываю суть вопроса.

– Аня, ты меня слышишь? – с властными нотками нетерпения говорит Клим и смыкает зубы на коже.

– Ай! Слышу я! Слышу! Пару лет назад…

– И куда твои родители смотрели?..

Его голос превращается в рокот. Не разбираю слов. Чувствую только его мягкие губы, острые зубы и теплый язык. Никита забирается пальцами под пояс штанов и тянет их вниз. Отшвыривает за спину, и я снова чувствую его голодный взгляд. Долгий. Мучительный.

– Ты специально меня изводишь?

– А ты думала, как это будет? – он наваливается на меня. Нос к носу. – Трах-бах и готово?

– Я об этом вообще не думала…

– Врешь, – Никита улыбается, нокаутируя последнюю крупицу моей смелости. – Ты думала обо мне, – двигает бедрами, а я приоткрываю губы на вдохе. – Я тоже о тебе думал, малышка. Но фантазии и реальность совсем разные вещи. И то, что происходит сейчас, нравится мне больше.

– И мне тоже, – цепляюсь за его напряженные плечи. – Только ты еще в джинсах.

Никита перекатывается на спину, и я оказываюсь сверху.

– Так сними их.

– Ты все время будешь командовать? – упираюсь ладонями в его грудь, поднимаясь.

– Пока сама не научишься.

Не могу лишить себя удовольствия и провожу кончиками пальцев по крепким мышцам пресса, прежде чем расстегнуть джинсы. Никита остается в одних темных боксерах, и я не в силах оторвать взгляд от доказательства его очевидного желания.

– Нравится? – спрашивает он.

Замечаю, как дергается темная ткань.

– Надеюсь, эта штука не кусается.

– Эта штука? – смеется Никита.

Становится так непомерно стыдно, что вариант выпрыгнуть в окно кажется очень удачным. Вот и все… Момент испорчен. Щеки пылают, чувствую, как приближается истерика.

У меня нет опыта. В книгах и фильмах все просто и красиво. Любовь ведет, и все такое. Там только одни поцелуи и бесконечные признания, а у нас… Да какая к черту любовь? Это даже смешно. Да. Именно поэтому Никита и лыбится, как идиот.

– Эй-эй… – Клим поднимается и обхватывает ладонями мое лицо. – Аня, вот этого не надо, ладно?

– Ты заржал! Знаешь, это как-то не сильно поднимает самооценку. И да, я дев…

Никита не дает мне договорить. Целует так, будто хочет заткнуть, и это бесит еще больше. Отбрыкиваюсь, царапаюсь, но добиваюсь только того, что мы оба валимся на постель. Я под ним. Волосы сжаты в кулаке, и поцелуи превращаются в настоящую битву, сопровождаемую моими стонами и его утробным рычанием.

– Если тебе станет легче, малышка, то ты моя первая девственница. Так что прекрати психовать.

Его слишком много. Он такой горячий. Я просто расплавлюсь.

Игры заканчиваются, когда он тянет за край моего белья, целуя шею, смешивая ласковые прикосновения с жесткими укусами. Что с ним? От его веселого настроения не остается и следа. От моего расстройства тоже. Впиваюсь ногтями в его задницу, чтобы уравновесить ощущения. Слышу, как трещат нитки, и саднит кожа на бедре, в которую впивается ткань.

Поспешно, словно боимся опять упустить нужный момент, избавляемся от последних клочков одежды. Каждое прикосновение сравнимо с крошечным взрывом. Кожа к коже. Тактильные ощущения на максимум. Все тело становится таким чувствительным, словно нервных окончаний становится в сто раз больше. Каждая точка, каждый миллиметр, которого касается Никита, кричит и визжит.

А мне мало.

Катастрофически мало…

– Лежи смирно.