Я был зятем Хрущева

Член казачьего отдела ВЦИК, неординарная личность, он в августе 1919 года вопреки запрету Реввоенсовета с недоформированным корпусом выступил из Саранска на фронт. Был арестован за нарушение приказа, приговорен Ревтрибуналом к расстрелу, но помилован ВЦИК. В то же время ЦК РКП(б) снял выдвигавшееся против него обвинение в контрреволюционной деятельности. С сентября по декабрь 1920 года Миронов командовал Второй Конной армией. За успешные бои против врангелевских войск в Крыму был награжден почетным оружием и вторым орденом Красного Знамени.

Очерк журналиста В. Гольцева был уже сверстан. Поздним вечером в редакцию позвонил Семен Михайлович Буденный. Не знаю уж, каким образом и что ему стало известно, но он настойчиво советовал не печатать ничего об этом «предателе». До выхода «Недели» оставались считанные минуты, странное предупреждение Буденного обескуражило меня и Гольцева. Я решился позвонить домой М. А. Суслову. Коротко рассказал ему о разговоре с Семеном Михайловичем. Суслов был немногословен: «Печатайте», – отрезал он. Очерк вышел, но я почувствовал, как долго может жить в душе человека ненависть, далеко уводя в сторону от истины.

Миронов был убит во дворе Бутырской тюрьмы в 1921 году. Тайна этого убийства так и не прояснена.

Звонок Буденного в редакцию «Известий» был не случаен. Он продолжал настойчиво бороться и с решением о реабилитации другого видного военачальника времен гражданской войны – Б. М. Думенко. Бывший вахмистр царской армии, Думенко активно включился в борьбу с донской контрреволюцией и уже к концу 1918 года командовал Сводной кавалерийской дивизией. Его помощником был С. М. Буденный. Первая Конная армия сформировалась на базе Сводного конного корпуса, во главе которого стоял Думенко. Владимир Ильич Ленин приветствовал героические подвиги конников Думенко. По ложному доносу Думенко был осужден и расстрелян. В 1964 году его полностью реабилитировали. «Известия» рассказали об этом человеке. Буденный уже не звонил в редакцию. Но в 1970 году во втором номере журнала «Вопросы истории КПСС» обрушился с нескрываемой злобой на своего бывшего командира. Его не смущал и факт реабилитации. Семен Михайлович хорошо чувствовал, что можно и чего нельзя, понимал разницу между 1964 и 1970 годами.

Опыт работы в «Комсомольской правде» здесь, в большой официальной газете, невозможно было применить впрямую, но и делать ее, как прежде, тоже не хотелось. Небольшой тираж солидного издания не делал ему чести. Сложность состояла не только в том, чтобы готовить материалы более острые, злободневные, но, что оказалось труднее, – человечные. Какими бы извилистыми путями ни шла в ту пору общественная жизнь, главное в ней определялось, я бы сказал, раскрепощением души человека.

Тяга к открытости, к искренности, дружелюбию, взаимопомощи была основой перемен, определяла общественный оптимизм. Две публикации в «Комсомольской правде», напечатанные почти перед самым моим уходом в «Известия», такие разные по сюжетам, связывались единством моральных принципов и до сих пор остаются, с моей точки зрения, хрестоматийными. Я говорю об очерке Нины Александровой «Чужие дети» и публицистическом репортаже Аркадия Сахнина «Эхо войны».

Очерк Нины Александровой прост. Это история любви и преданности, выдержки и благородства двух взрослых и двух детей, нечаянный случай, обыденная драма, даже мелодрама, а за ней – высокие страсти, не на сцене, а рядом с нами, на нашей улице, в наших днях; сила любви и спасение в ней – вот о чем писала прекрасный журналист, наша Нина. «Чужих детей» экранизировали, передавали в радиоспектаклях, читали вслух. Нет, не сентиментальные реминисценции в духе Чарской привлекали умы и сердца читателей. Миллионы людей услышали сигнал «SOS» и вытаскивали себя из безразличия и апатии…

Нина Александрова перешла на работу в «Известия». Она погибла трагически. Отправилась в командировку, чтобы проверить читательское письмо. Самолет потерпел аварию…

Репортаж Аркадия Сахнина был о другом. Эхо войны раздалось близ Курска, где нашли огромные склады боеприпасов, оставленных немцами при отступлении. Сотни бомб, снарядов, мин, упрятанных под землю, а рядом жили люди.

Аркадий поехал к саперам. Он видел молодых солдат, не прошедших испытания войной, их старших товарищей, поседевших в минувших боях, за смертельно опасной работой. Любое неверное движение могло стать последним. Скупо и сдержанно Сахнин написал о военном подвиге в мирное время.

Такие человечные, жизненные истории без фальши, показного бодрячества свидетельствовали о новом взгляде журналистов на окружающий мир. В конце 50-х в «Комсомольской правде» напечатали еще один, запомнившийся мне материал. Он вызвал буквально взрыв общественного интереса. Это была передовая статья очеркиста Веры Бендеровой «Мама». Тысячи писем пришли в редакцию.

В них слышался крик души старых матерей и отцов, которых бросили их дети. Речь в письмах шла даже не о материальной помощи, хотя и о ней тоже, а о разрыве нравственных нитей, ведущем общество к распаду.