Я была до тебя

— Я ведь просто спросила, — сказала женщина и свободной рукой откинула со лба непослушную белокурую прядь.

— Хорошо, хорошо! Я усвоил урок! Беру свои слова обратно!

— Он берет свои слова обратно! — подхватил второй, мусоля «номер пятый». — Берет обратно! Ты слышала, дорогая? Мы и впрямь позволили себе лишнего!

И любители сигар довольно фыркнули.

Но женщина их больше не слушала. Один из детей тянул ее за руку: «Мама, хочу пи-пи! Хочу пи-пи!» Я видела, как она вошла в кафе, придерживая за воротники двух старших и стараясь не выронить полную корзину. Мужчины остались стоять на улице, погруженные в беседу о хорошем вине и сигарах. Свои ничем не занятые руки они сложили на груди.

Я вздохнула. Наверняка этой женщине понравился бы мужчина, окружающий ее вниманием, задаривающий подарками, мужчина, который носил бы ее сумки и не заставил одну заниматься тремя детьми!

Когда ты вернулся, я пересказала тебе сценку, возмущенной свидетельницей которой стала. Но ты меня почти не слушал. Глаза у тебя блестели, а весь вид излучал самодовольство, как у человека, только что отмочившего знатную шутку. Ты заказал кофе, поерзал на стуле, проследил за моим пальцем, указавшим на двух типов с сигарами, явно их не видя.

— Да что с тобой? — удивленно спросила я.

— В какой руке?

Действительно, ты сидел, пряча руки за спиной. Я выбрала правую. Ты хитро помотал головой. Ну хорошо, пусть будет левая… И ты торжественно водрузил передо мной пакет. Огромный бумажный пакет, который ты поставил передо мной с тем же хитрющим выражением, какое я только что видела на лицах маленьких шалунов, донимавших свою мать.

— Что это?

— Посмотри. Это тебе.

Ты торжествовал, счастливый. Пытался изобразить равнодушие, отводил взгляд, но получалось плохо — тебя сжигало желание посмотреть, как я буду реагировать. Я открыла пакет и обнаружила в нем, вперемешку, все без исключения косметические средства, выставленные в аптечной витрине. Молочко для снятия макияжа, тонизирующий крем, дневной крем, ночной крем, крем для век, крем под макияж, оздоравливающая маска, укрепляющая маска… Я вежливо чмокнула тебя в щеку. Принялась шумно благодарить, стараясь заглушить в себе внезапно возникшее желание взять ноги в руки и бежать от тебя подальше.

— Да посмотри же, посмотри! Ты еще не все видела!

Ты потирал руки, крутился на стуле, изнемогая от моей медлительности. Ты напоминал мне маленького мальчика, вскрывающего новогодний подарок и от нетерпения сдирающего с него обертку. Я потрясла пакетом и услышала какой-то стук. Сунула внутрь руку и нащупала еще один пакетик. На нем стояло клеймо ювелира. Я аккуратно развернула бумагу. В темно-синем футляре покоились золотые часы — довольно большие золотые часы, с тонкими золотыми стрелками, беззвучно прыгающими по серому циферблату.

— Ты с ума сошел!

— Я сошел с ума от любви к тебе!

Я смотрела на прекрасные золотые часы, поблескивающие у меня в руке. Смотрела на тебя, сияющего от гордости. И внезапно вздрогнула, с такой силой охватило меня желание оставить все это добро здесь, на столике кафе.

— Ты что, замерзла? Хочешь, уйдем отсюда?

Очень хочу. Я и в самом деле хотела уйти — от тебя. От человека, который меня не видит и не слышит, который любит другую женщину — ту, что без конца что-то требует: драгоценностей, часов, кремов, шампанского, внимания… Ты любишь другую. Не меня.

Он любит не меня, поняла я в тот день. Он любит не меня.

Иначе он бы меня услышал.

Он бы меня увидел.

В ту ночь ты ко мне не прикоснулся. Мое тело отказывалось быть с тобой. Я отговорилась головной болью. Соврала, что мне нехорошо и это лишает меня женских способностей. И вспомнила свою бабушку, которая ненавидела плотскую любовь до такой степени, что мужу приходилось брать ее силой. Я не стала есть, вытянулась на кровати и закрыла глаза, лишь бы не видеть, как ты ходишь по комнате.

Выждала, когда ты, тяжело плюхнувшись рядом со мной, заснул, и тихонько поднялась.

Пошла на кухню. Подбросила в печку полешко. Печка еще не до конца прогорела, и от нее по кухне разливался дрожащий, горячий, такой успокаивающий свет. Я взяла лист бумаги — вырвала его из блокнота, который обнаружила в ящике комода, — и села писать тебе письмо.

Я решила сдать тебе все козыри в этой игре, чтобы ты выиграл. Победил в партии, которую разыгрывали мы трое: ты, я и враг. Чтобы ты не отступил, как остальные, пытавшиеся меня баловать и мне угождать.

Меня спасут слова — написанные на бумаге, немые слова. Все, что я не в состоянии тебе сказать, я напишу.

И я принялась писать. Не раздумывая.