Я была женой Нагиева

— Понимаете, я жена Димы Нагиева, он оставался у вас сегодня ночевать, потому что ему ближе к институту. Вы не могли бы позвать его к телефону?

И мама приятеля так отчётливо, спокойно и немного сочувственно мне говорит:

— Девушка, мне бы очень хотелось сказать Вам, что он у нас был. Но у нас его не было.

Господи, какая же я дура! Как я могла верить ему? Как я могла верить во всю эту сказочную ложь, про «я никогда тебе не изменял»? Почему так сладко замирало сердце, стоило лишь услышать заветное «всегда любил и люблю только тебя одну»? И зачем он говорил мне это, если всё — ложь и обман…

А некоторые его слова я теперь классифицирую просто как особо изощрённое мужское издевательство.

— Представляешь, — говорил мне иногда Дима, — станем мы старенькие, будем бродить по парковым аллеям, постукивая палочками, и вспоминая о нашей жизни…

У меня обычно от таких трогательных разговоров на глаза наворачивались слёзы. Я умоляла прекратить, а если он продолжал, то начинала рыдать, и всё это заканчивалось моими признаниями в вечной любви:

— Я хочу умереть раньше тебя! Я не смогу без тебя жить!!!

Вот насколько сумасшедше-влюблённой я была. Наверное, случись мне стать свидетельницей самой откровенной измены, я и тогда не заметила бы, что в мире существует кто-то кроме него и меня… Не знаю, как у меня с фантазией, а методиками самовнушения я обладаю в совершенстве.

До сих пор удивляюсь, почему же я всегда ему всё прощала? Может быть, дело в неожиданных подарках и сюрпризах — у Димы они всегда получались оригинальными, незабываемыми, романтичными. Особенно когда нужно было скрасить негативные впечатления. Помню, звонок в дверь, открываю — никого нет, стоят только ботинки. А на ботинках лежит гвоздика. За такие вещи можно все простить. И все отдать, не раздумывая.

* * * То, что я беременна, я поняла в Новый год. Пожалуй, самый скромный из всех, какие только мы отмечали в своей жизни. Шиковать тогда ещё было не на что: у меня зарплата сто тридцать рублей, у Димы — стипендия, целых тридцать. И вот к этому, и так довольно плачевному финансовому состоянию, ещё добавляется вдруг моя беременность. Но я всё равно безумно обрадовалась. А вот Дима…

Представьте себе, первый курс Театрального института, лет и мне и ему — кот наплакал. Он, естественно, просил меня подождать, а я, естественно, просила не просить меня подождать. Без сомнения, Дима был ещё не готов к такому повороту сюжета. Откровенно говоря, и я была не готова.

Дима всё чаще ночевал у своих родителей, а вскоре и вовсе перебрался к ним. Он периодически звонил — я не подходила к телефону. Больше всего мне не хотелось в это время слышать его просьбы «перенести» роды на какое-нибудь отдалённое будущее, хотя бы подождать, когда он закончит институт. Я совершенно не хотела Диму терять, но делать аборт я не хотела ещё больше.

Более того, я легла на сохранение. Будущий отец в это время гулял и «квасил». Это было обидно, дальнейшие отношения казались не только невозможными, но и бессмысленными. Вышла я из больницы с глубоким убеждением, что не буду рядом с ним никогда.

Живот мой рос, я читала книжки «Молодым родителям», готовясь стать образцовой молодой родительницей, и мечтала о том, что назову сына Димой. И о возвращении Нагиева тоже мечтала, но не признавалась в этом даже самой себе.

Восьмого марта Дима позвонил и предложил встретиться на нейтральной территории. Мы выбрали станцию метро «Маяковская». При встрече он подарил мне набор «духи и дезодорант» со словами:

— Давай забудем всё плохое и будем воссоединяться.

Я тогда ревела белугой. Представляете, стоит великоростная девица в длинном элегантном красном пальто и рыдает на весь Невский. Конечно, я согласилась, а как вы думали?

Всё было совсем не так замечательно, как казалось в тот праздничный весенний день. Потому что на самом деле почти ничего не изменилось. Просто Дима перестал упрашивать меня «подождать».

И всё же с ним было намного лучше, чем без него. Правда, от романтических мечтаний назвать сына в честь отца пришлось отказаться. Потому что стало не актуально. Вариантов было немного. Вначале Дима хотел назвать нашего сына Яном. И что бы получилось? Ян Нагиев? По-моему ужасно. Позже, уже в роддоме, Дима предложил на выбор: Андрей, Денис или Кирилл. Не скажу, что хотя бы одно мне как-нибудь особенно понравилось, но ссориться не хотелось. Я ужасно боялась противоречить Диме, зная, какую бурную реакцию это может вызвать. Поэтому просто выбрала из трёх имён самое для себя приемлемое: Кирилл.

Но при регистрации я неожиданно получила, как говорят дуэлянты, удовлетворение. Дима, заполняя необходимую бумагу, записал: «Кирил Дмитриевич Нагиев». Подаёт в окно — ему возвращают: говорят, нет такого имени; он снова пишет — опять возвращают: «Молодой человек, прочтите внимательно». Долгое препирательство закончилось открытием: Кирилл пишется с двумя «л»!