Я - Даго. Я - Даго Пестователь

Хельгунда надела черную епанчу с капюшоном, такую же предложила надеть и Милке, и вместе с на­полненным медом жбаном, никем не замеченные, спустились они вниз, в посад. Возле контины охватил их страх; на каждом шагу встречался им вбитый в землю толстый столб с вырезанной головой и человеческим ли­цом – некоторые лица были ярко раскрашены, с смеющимися, а другие, с печальными выражениями, другие же скалили зубы столь явно, будто через мгновение собирались пожрать человека живьем. Эти деревянные столбы называли сохами или болванами. Дорога между ними обозначала жизнь человеческую, которая представляла радость, печали, испуг, а то и смерть. Сделалось обычаем, что идущие за ворожбой привязывали к этим стол­бам цветную ленточку или же клочок своей одежды, и эти тряпицы неустанно развевались на ветру, вызывая впечатление, будто деревянные фигуры на столбах живут и даже движутся. На Милку особое впечатление ока­зывали вкопанные тут и там вырезанные из древесных стволов громадные мужские члены с человеческими ли­цами. Их залупы выкрашены были алой краской, сами же столбы были желтыми; на них висело множество вен­ков из полевых цветов и цветастых лент; ближе к земле можно было видеть почерневшие полосы и отпечатки женских ладоней, измазанных испорченной месячной кровью. Милка, подобно многим другим женщинам из Гнезда, бесплодным или жаждавших любви, приходила к этим сохам, привязывала к ним ленточки, отмечала их собственной испорченной кровью, чтобы те подарили дитя или же угасили ненасытное желание. Задумывала Милка еще выбраться как-нибудь на Воронью Гору, где, как рассказывали, находилось изображение богини Макоши, называемой Весной, и несколько раз в год, по ночам, при свете костров и факелов женщины совер­шали здесь таинственные обряды, посвященные любви. Она не знала, как эти обряды выглядят, что делают женщины и девушки на Вороньей Горе, поскольку в самом начале те пили дурманящий напиток. Но точным было то, что задолго перед этими ночами стягивались на Воронью Гору самые разные ворожеи и жерцы, появ­лялись там и самые удивительные звери, а может и люди переодетые в звериные шкуры, так что можно было там оплодотвориться волком, медведем или быком, из-за чего зачатые там дети обладали силой этих животных. К Макоши ходили и мужчины, возлагая пожертвования жерцам и отдавая богине немного своего семени, чтобы потом их поля и стада, а также жены с наложницами были урожайными и плодовитыми. Только боялась Милка одна идти на Воронью Гору, Хельгунда же, хотя и жадно выслушивала, что там могло ее встретить, поскольку таким же ненасытным было ее лоно, никогда не решилась совершить подобный поход, опасаясь, что там ее уз­нают и убьют, ибо знала, что для народа она ненавистная княгиня.

…На большом камне у ворот святыни сидел ворожей в белой хламиде, с седой бородой и длинными седыми волосами, на которых была кожаная повязка с кусочком янтаря, подарком от Голуба. Было это нечто вроде Священной Андалы, которую сам князь носил в качестве знака власти.

- Чего вы хотите? – тихо спросил их ворожей.

- Правды, - отвечала Хельгунда, поскольку Милка научила отвечать ей именно так. Хельгунда еще ни­когда не была в контине, а Милка захаживала туда неоднократно.

Хельгунда подала ворожею жбан с медом, тот поднялся с камня и провел женщин в святыню, где по­средине мерцал обложенный камнями очаг. В него не подкладывали дрова, а только древесный уголь, чтобы не было дыма. Зато на жар сыпали сушеные травы, из-за чего святыня изнутри была заполнена ошеломляющим запахом, вызывающим головокружение, а то и потерю памяти.

- На землю, - приказал ворожей.

Когда женщины подчинились, он отодвинул багровую занавеску и показал им стоящую в углу черную деревянную статую со слепыми глазами и глубокими глазницами. Черты лица были едва различимы, поскольку бог был очень старым, истертым дождями и снегами. Тем не менее, Хельгунда почувствовала, что от этой тем­ной фигуры исходит какая-то огромная сила.

- Гляди, - шепнул ворожей Хельгунде.

В огромный серебряный рог, подвешенный на шее фигуры, он влил из жбана принесенный нею сытный мед. Содержимое целого жбана исчезло в этом роге, и на землю не пролилось ни капельки. Неустанно кланяясь богу, ворожей заглянул в рог, затем повернулся к Хельгунде и сказал:

- Все намного хуже, чем ты думала, княгиня…

Он узнал ее, хотя она здесь не была ни разу, хотя пришла сюда переодевшись.

Тогда она спешно вручила ворожею золотой перстень. Тот кивнул, в знак того, что согласен начать во­рожбу, затем жестом руки приказал Милке покинуть святилище.

- Сядь, - услыхала Хельгунда шепот ворожея. – Сядь у огня и гляди в него.

Княгиня присела на корточках с другой стороны очага, а хозяин бросил на жар горсть сушеных трав; у Хельгунды даже голова кругом пошла, ей сделалось душно.

- Спрашивай, - услыхала она шепот.

Хельгунда облизала ставшие сухими губы.

- Что случилось с Пепельноволосым?

Жар между камнями неожиданно пригас. Ворожей опять бросил что-то на тлеющие угольки, и огонь снова обрел силу.

- Пестователь дал ему жизнь и свободу…