Я - Даго. Я - Даго Пестователь

Мало что из всего этого понял Спицимир, так как мало знал он о ромеях и франках, а еще меньше – о новой вере, которая не была обычной религией, но и своеобразным способом порабощения народов. Но той ночью понял Спицимир, что Пестователь глядит дальше и глубже, чем иные, поскольку овладел наукой управления людьми, которая представляет собой умение говорить ложь с помощью правды...

Рано утром отправились монахи в обратный путь в Великую Мораву, а в полдень прибыл гонец от Херима, у которого имелся свой шпион при дворе Ростислава в Довине. Рассказал он, что случилось удивительное дело: прибыл в Довин сын Людовика Тевтонского, Людовик Младший, и попросил у преславного князя Великой Моравы оружной помощи против собственного отца.

Случилось так, что король Людовик Тевтонский дал Карломану Восточную Марку и Баварию; Карлу Толстому – Алеманию и Рецию, а Людовику Младшему – только лишь Тюрингию, Саксонию и Франконию, и тот почувствовал себя отцом обиженным. Так что за горами Карпатос готовилась новая война Великой Моравы с Людовиком Тевтонским, так что никакие уговоры монахов, чтобы Ростислав ударил на Карака, не могли быть им выслушаны. Пестователя в одиночку ожидала война с державой висулян, если Карак, согласно уговоров Хельгунды, накопит соответствующие силы и пожелает начать войну.

- Пошли отряд оружных за монахами, Спицимир, - приказал Даго. – Пускай они нападут на них под видом разбойников. Убьют всех и втайне прикопают. Ибо, раз так, а не иначе катится история, никто не имеет права узнать, что в державе полян властитель носит золотой крест на цепи. Не хочу я, чтобы уже теперб обратились ко мне глаза ромеев, папы римского или епископов из Пассау. Ведь по сути своей, сейчас я должен был бы встать перед ними словно карлик, я же хочу показаться им великаном.

Тем же самым днем прибежал Спицимир к Даго и сообщил ему, что монахи, жившие в посаде, оставили в доме на балке таинственные магические знаки, способные навлечь несчастье на Гнездо. Заинтересовавшийся Даго приказал привести себя в тот дом и, взглянув на знаки, вырезанные в дереве, рассмеялся:

- Это они по-гречески вырезали слова: "Христос победит".

- Так ты, господин, умеешь по-гречески не только говорить, но и писать? – поразился Спицимир.

- Разве не рассказывал я тебе, что обучался при дворе ромеев? Разве не получил я золотую цепь с крестом и титул графа от императора Людовика Тевтонского? Я сын великана Бозы, и все, что делаю и что знаю, тоже громадное.

- А Христос и вправду побеждает?

- Столь же могуч Аллах народа сарацин и покорных, только они от нас очень далеко. Братом Христа является могущественный Сатана, только у него чрезвычайно пугающее обличие. Опять же, у иудеев такой страшный и могущественный Бог, что они даже боятся произнести его имя. Много имеется богов, приносящих победу или поражение, только это зависит от повелителей и их воинов. Когда-нибудь мы выберем себе Бога, которого предназначит нам судьба франков или ромеев, поскольку они близко. Но правдой остается и то, что иногда и Христос побеждает, потому возьми острый нож и срежь с балки эти слова, ибо слова столь же грозны, как мечи. Искусство правления людьми предостерегает перед громадной силой слов и учит, как такими словами пользоваться. Срежь их с балки, поскольку сейчас это плохие слова. Не время сейчас победе Христа, зато самое время для победы Даго Повелителя и Пестователя.

Затем, к изумлению Спицимира, приказал он ему, чтобы тот незамедлительно отправился в сво1 Спицимеж и провел тайный разговор с карлицей по имени Милка.

- Проявил я слабость, и теперь она мстит мне. Моя слабость стала слабостью державы. До тех пор, пока живет Хельгунда или родит она ребенка, до тех пор у Карака будут права на трон Пепельноволосых и станет грозить нам войной. Как же могу я повернуть с войсками на запад, на восток или на север, когда с юга таятся висуляне со своими мечами? Убеди карлицу Милку в том, что большую получит она от меня награду, если отправится она к Хельгунде, отравит ее, а так же и дитя, если родит его княжна. Ибо ради добра собственной державы использование яда вовсе не гадкое дело.

Кивнул головой Спицимир, ибо раз уже ради добра державы воспользовался ядом, убивая несколько воинов и народных судей под Гнездом. Предупреждал он Даго, чтобы тот не жалел Хельгунду, и наконец-то понял Даго, что слабость повелителя – это слабость державы. Не обучался искусству правления людьми Спицимир, но знал он, что это в руках повелителя зло превращаетс в добро, а добро – в зло, так же быстро, как з одни лишь сутки день превращается в ночь, а ночь становится днем. Сел он тогда на коня и отправился в свое староство Спицимеж.