Я - Даго. Я - Даго Пестователь

- Имеются такие, которые, опасаясь наказания за разврат, спрашивают меня, можно ли им сбежать из Гнезда, и приму ли я их у себя, на Мазовии. Передай им всем, Ольт: я всякого приму. Если же ты покинешь Пестователя, у меня станешь великим вождем. А у вас ведь отобрали право давать и получать наслаждение, самую величайшую из вольностей человека. Разве не так, Ольт Повала?

- Так, госпожа, - признался Ольт Повала, поскольку терпеть не мог княжны Гедании. Но то, что говорила Зифика, звучало как предложение изменить Пестователю, потому-то он больше ничего и не сказал. Женщина же, как будто понимая, что парень испытывает, похвалила Пестователя:

- Многие покинут его по причине отсутствия вольности, тогда он выгонит Геданию и пригласит меня снова в Гнездо. А со мной – и моего сына. Гедания – злая женщина, она опутала чарами Пестователя, который хорошо сделал, позволяя купцам плавать по Висуле. Купцы станут останавливаться не только в граде Влоцлава, но и в Плоцке, из-за чего будет польза и для них, и для нас.

Когда же Ольт Повала сообщил Зифике, что Гедания уже на четвертом месяце беременности, та провела его в свои комнаты и показала двухлетнего ребенка, того самого Кира.

- Это он первородный сын Пестователя. Присмотрись, разве похож он на карла?

И она приказала привести других двухлетних детей, чтобы Ольт мог сравнить их с Киром. Только парень уже был слишком пьян, впрочем, не было у него уверенности и в том, что детям, которых приказала привести хозяйка, исполнилось уже два года, а не меньше. Он хотел сказать, что Пестователь не имеет в виду рост ребенка, ведь и сам Пестователь – несмотря на то, что он великан – ростом не сильно выше других. Женщина, которая рожает великана, умирает при этом. Такова правда. Только Ольт не сказал этого, опасаясь гнева Зифики. Не сказал он, правда, и того, что, хотя и в самом деле имел он несколько девок, были они молодками, как и он сам мало чего знавшими об искусстве любви. Зифика же показалась ему женщиной зрелой, о ее странной женской жадности при дворе в Гнезде ходили поражающие слухи. Так что, хотя Ольт Повала ужасно желал ее как женщину, в то же самое время опасался очутиться с нею в ложе. Потому-то, хотя хозяйка и гладила ему бедра и предлагала ласкать ее между ног, на пиру он притворился настолько пьяным, что его пришлось отводить в предназначенные ему комнаты. А на следующее утро воины уже были в пути, он во главе своей армии, Зифика же вела триста конных савроматов и две сотни пеших, еще с нею было сорок возов, в том числе – один громадный, на который каждую ночь ставили шатер, в котором она спала.

На ночлег остановились на берегу какой-то реки, не скованной льдом. Оказалось, что у савроматов имеются сотни рыбьих и свиных пузырей, которые они наполняли воздухом и привязывали к возам и конским животам, чтобы на следующий день было им лучше перейти реку вплавь¹¹.

Вечером разожгли десятки костров, возле которых должны были спать воины. На закате Ольт Повала услышал удивительно тоскливые и наполненные плачем савроматские песни, и был он свидетелем удивительных обычаев, которые ввела в своем войске Зифика. В какой-то момент пришла она к своим воинам и громко спросила у них:

- Кто из вас желает познать наслаждение на моем возу, где полно мягких и теплых шкур?

Савроматы молчали, каждый из них уставился в языки пламени костра. Никто из мужчин даже не пошевелился.

- То есть как? – издевалась Зифика. – Нет среди вас настоящего мужчины? Или вы желаете, чтобы я на кого-нибудь из вас охоту устроила? Действительно ли никто из вас меня не желает?

Ольту Повале хотелось подняться и крикнуть: "Я желаю тебя, госпожа", ведь и на самом деле испытывал он огромное плотское желание к Зифике. Но та ведь спрашивала не у него, а у своих воинов. Так что юноша не посмел издать из себя ни звука.

В конце концов объявился какой-то рослый молодой человек. Он отбросил лук со щитом и отправился за Зификой в ее воз, а Ольт Повала буквально пальцы себе кусал, такая охватила его зависть, когда представлял он себе, как тот юноша наслаждается телом своей повелительницы. Не заснул он той ночью, мучимый похотью и мыслью, как бы следующей ночью оказаться на возу Зифики.

Утром Зифика и тот самый юноша неожиданно появились среди костров.

- Что мне с ним сделать? Убить или осудить на неволю? – спросила женщина у своих воинов.

- Убить! – закричали все вместе, показывая, каким жестокими способны они быть.

Зифика вынула из-за пояса нож и сделала вид, будто бы ударила им в грудь юноши.

- Он рослый, сильный и подарил мне наслаждение, - заявила она потом. – Пускай станет невольником, так как так от него будет больше пользы.