Я - Даго Повелитель

Она же постоянно отвечала одно и то же, с тем же самым безразличием.

- Я радуюсь тому, что сяду рядом с тобой на троне, господин мой.

Как-то раз Даго сказал прямо:

- В твоих словах, Зоэ, я ничего не слышу о занятиях любовью.

- Не знаю я, что значит заниматься любовью, повелитель. Мне известна лишь ненависть. Меня здесь считают чужой. Это меня обвиняют в смерти Любуши, хотя не я выслала Микору в Руду.

- Тебя полюбят, - убеждал ее Пестователь. – Полюбят, хотя бы из чувства страха.

А в другой раз признал:

- Я полюбил тебя с первого же взгляда, только не испытывал к тебе телесного желания. Но вот теперь, когда думаю, что уже вскоре ты станешь моей женой, желаю тебя так сильно, как до сих пор не желал никакой женщины.

- Я тоже желаю тебя, господин. Еще не люблю тебя, но уже желаю, - заявила Зоэ, сама удивленная своими словами.

Ибо она ненавидела его и желала отомстить ему за собственную и брата недолю. За то, что когда-то он приказал их убить, ибо они были детьми королевы Зифики. Но иногда бывает и так – о чем Зоэ не знала – что не только любовь, но и ненависть способна возбуждать в женщине телесное желание. Ведь оно рождается из самых сильных чувств, а разве существуют чувства, более сильные, чем любовь и ненависть? Так бывало с Дикими Женщинами, которые с наслаждением совокуплялись с мужчинами, ненавидя их и порабощая или убивая. И она тоже верила, что когда испытает женское наслаждение с Пестователем, сумеет сделать его рабским, послушным исполнителем ее желаний и капризов. Именно эта мысль пробуждала в ней возбуждение и телесное желание, хотя и не уменьшала ее ненависти.

А он все так же был, словно слепец и не мог заметить правдивого языка ее глаз и тела. Быть может, на самом деле полюбил он не ее, но лишь то, что она напоминала, ту самую Зифику, которую когда-то полюбил первой любовью, а потом отверг, изгнал и, в конце концов, вынудил умереть. Кто знает, не чувствовал ли он теперь виноватым за это, и теперь, завоевывая Зоэ, так сильно похожую на ту, подсознательно пытался избавиться от своего чувства вины. Быть может, ему казалось, что когда овладеет Зоэ, он тут же воскресит Зифику и забудет о собственном сыне, карлике, который все чаще снился ему в виде черной фигуры без лица, вырастающей в большего, чем он сам и его остальных сыновей, великана.

Она же, как будто осознавая мучавшее его чувство вины, иногда спрашивала, нанося тем самым жестокие раны:

- Ты говоришь, повелитель, будто бы любишь меня. Но когда я рожу тебе сына и не умру при родах, прикажешь ли меня изгнать или убить? Так чего же стоит твоя любовь ко мне?

- Нет, Зоэ. Так не станется, - заверял ее Даго. – Самое большее, прикажу убить сына-карлика, только не тебя.

Зоэ буквально вздрагивала от подобных обещаний. И даже если бывали мгновения, когда она вынуждала себя пробудить какую-то малость любви к этому мужчине, поскольку должна была стать его женой, слыша подобные угрозы, вдвойне отзывалась в ней ненависть. Мыслями она тут же обращалась к Петронасу, которого когда-то Пестователь приказал задушить только лишь потому, что Зифика не скончалась родами. А ведь Петронас не вырос карликом. Он стал очень красивым, рослым мужчиной с белыми, как у Пестователя, волосами, с большим умом и немалой храбростью. И не сжималось ее сердце от страха за своего еще не рожденного, да что там, еще не зачатого сына, но ей хотелось чуть ли не кричать от боли, представляя, что Петронас был бы задушен, если бы не милость Херима и Порая.

Ибо на самом деле только лишь Петронаса любила она какой-то странной и совершенно не сестринской любовью, чувством, которое пожирало ее душу, словно негаснущее пламя костра, в который кто-то постоянно подбрасывал новые и новые дрова. С самого раннего детства этих двоих соединяло не только то, что они были родными братом с сестрой, но и то, что оба они были осуждены на смерть. И пока не отослали их к ромеям, до тех пор они могли погибнуть в любой миг, преданные кем-нибудь из двора Порая. А потом, уже у ромеев, они все так же могли полагаться только лишь друг на друга. После того дозревали, осознавая, что их объединяет общая тайна. Порай объяснил им, чьи они дети, какова их история. Зоэ была на два года моложе Петронаса. Но, как и все девушки, созрела она раньше брата. И вместе с созреванием в ней рождались новые чувства к Петронасу – Зо чувствовала себя его матерью, сестрой, всем.