Я диктую. Воспоминания

Много ответов приходило мне на ум, пока я, отдыхая, лежал на диване. Все они тянулись к слову, куда более выразительному. Не суетность, не гордыня, хотя эти слова занимают достойное место в моем перечне. Я пытался вспомнить это слово. Я знал его. Но память была бессильна, и, промучавшись четверть часа, я так и не смог его найти.

Нет, это не самодовольство. У этих недостатков все-таки есть более или менее уважительные оправдания. У потерянного слова — нет. Может быть, я все-таки отыщу его.

Впрочем, это не имеет никакого смысла; я полагаю, что вопросник ничего не прибавляет к значению и славе Пруста.

Р.S. Секунду назад я был готов заменить недостающее мне слово словом «трусость». Но у трусости тоже иногда бывают оправдания. Предпочту пока слово «слабоволие».

Того же дня после отдыха

Только я лег отдохнуть после обеда, только положил голову на подушку, как тут же нашел слово, которое так искал все утро, — желчность.

Мне понадобилось столько времени на поиски лишь потому, что оно практически отсутствует в моем словаре и еще менее свойственно мне самому.

Теперь мне полегчало. Это все.

26 ноября 1976

Сейчас существуют профессии, которые еще пятьдесят лет назад и представить себе было невозможно. Причиной этого являются как научные открытия, так и развитие техники.

Но одна профессия, мне кажется, исчезает. Она пока еще существует, но уже отошла на задний план.

Я имею в виду так называемых профессиональных «стрелков», любителей занимать в долг. В 30-е годы их было очень много. Их можно было встретить и в шикарных заведениях вроде «Фуке», и на Елисейских полях, и в барах при крупных гостиницах, и на скачках. Я их прекрасно знал, и порой они бывали весьма колоритны. Чтобы вращаться в обществе, им первым делом было необходимо одеваться у лучших портных Парижа. Во-вторых, им требовалась несокрушимая самоуверенность, веселый нрав и неизменная сердечность. В-третьих (необязательно, но весьма полезно), неплохо было иметь громкую фамилию, быть бароном, графом или виконтом, пусть даже титул будет и фальшивым, как у большинства обладателей частицы «де».

Особенно запомнился один из них, который заявлялся в «Фуке» часам к десяти-одиннадцати утра. «Фуке» в ту пору был Меккой киношников, где встречались продюсеры, актеры, тузы, финансирующие фильмы, и красотки.

Мой герой, человек между сорока и пятьюдесятью, был настоящим бароном; его так и звали Барон. Был он толстый, выглядел оживленным, преуспевающим, безукоризненно одевался и отличался непробиваемой наглостью.

Начинал он обычно так: посидев несколько минут в баре, вдруг замечал ваше присутствие.

— О, такой-то? Вот не ожидал встретить тебя здесь!

Его ничуть не останавливало то, что вы никогда не встречались, более того, никогда в глаза его не видели. Он вспоминал о своих встречах с вами в Стамбуле, о безумной ночи, проведенной вместе в Афинах или Мадриде, и все это так убедительно, что вам начинало казаться, что это действительно было.

Он тут же приказывал бармену налить, выпивал с вами, перечислял разных людей, якобы ваших общих друзей, и только после этого приступал к операции в собственном смысле слова.

Он сообщал, что вчера у него выдался на редкость неудачный день: он проиграл десять тысяч франков на скачках, всю ночь не везло в покер или что-нибудь в том же роде. А сейчас ему грозят неприятности в клубе и поэтому позарез необходимы десять-двадцать тысяч франков. Сумма называлась в зависимости от личности собеседника.

Все это произносилось так небрежно, как если бы у вас просили прикурить. Вопреки здравому смыслу дело у него нередко выгорало. И вот доказательство: Барон постоянно крутился в фешенебельных местах, все такой же толстый, элегантный, улыбчивый.

На категорический отказ он нарывался редко. Конечно, кое-кто торговался. Вместо десяти-двадцати тысяч франков предлагал тысячу, а то и двести франков.

Барон тоже торговался, и, бывало, дело доходило до ничтожной суммы — ему просто оставляли на стойке стофранковый билет.

Разумеется, выпивка, которую он предлагал вам, шла за ваш счет. И вот, перейдя улицу, он отправлялся «работать» в бар «Клериджа», «Крийона» или «Ритца».

Жизнь тогда была не такая трудная, как сейчас. Каждый понимал, что Барон проходимец, но ни у кого не хватало духу сказать ему это в лицо.

В ту пору таких «стрелков» было множество, да и сейчас они еще не перевелись. Многие из них подробно излагали вам сногсшибательные проекты, как при ничтожном первоначальном капиталовложении заработать одним махом сто-двести тысяч.

В братство «стрелков» входили не только те, кто нацеливался на крупный куш. Как во всякой профессии, были среди них и скромные побирушки. Такие рассказывали о своей семье, о куче детей, которых надо кормить и которые сейчас в связи с непредвиденными затруднениями умирают с голоду.

С этими было проще: им достаточно было сунуть десятифранковую монету.