Я для тебя одной воскресну

Почему я считала, что снова обрету счастье? Это же так глупо, так нелепо! Я уже получила свой кусочек счастья. У меня был любимый муж, дети, внуки и друзья.

Я задувала свечи на безейном торте в честь Дня Рождения. А гости, в глупых картонных колпаках с огромными пестрыми горошинами и мультяшными зверятами, кричали и подначивали.

Тот январский день... Я помню его в деталях до сих пор.

Мороз чертил восточные узоры льдинок на окнах. Крупные хлопья снега ватой падали с неба и кружили в вихре сумасшедшей метели. Даже в самые крошечные щели ставен завывала она свою тягучую, минорную песню.

А дома тепло... Не от батарей - от счастливых улыбок, любящих взглядов, добрых пожеланий.

Муж, весь такой торжественный в белой рубашке и брюках со стрелками, вносит в гостевую этот самый торт. Залитое шоколадом безе фигурной горой громоздится на толстой стеклянной тарелке с голубыми ромашками. Свечи мерцают - ровно двадцать шесть.

Вбегают дочка с сыном.

Моя девочка сияет - она на втором месяце беременности и животик еще не видно в черном свободном платье, с юбкой солнцеклеш. Но что-то неуловимо изменилось в ее лице, в походке. Взгляд стал мягким, лучистым.

Сын, как всегда подскакивает и поднимает на руки - кружит, кружит.

Я закрываю глаза и ощущаю безмятежное счастье.

А потом спрашиваю:

- А почему двадцать шесть?

- Ну ты же индиго. Вечно юная, - светится радостью дочка.

В комнату втекает поток гостей. Друзья, родственники, знакомые. И мы веселимся. Просто потому, что вместе и счастливы.

Почему я решила, что все это можно вернуть? Я всего лишь человек. Не такой как все. Но только человек. И отмеряно мне не больше, чем остальным людям. Не больше...

Сердце билось глухо, ноги заплетались...

Глянцево-желтоватое парадное, лифт, площадка третьего этажа...

Я вошла в свою новую квартиру и услышала за спиной вопрос Нестреля:

- Лелейна? Вы в порядке? Может, я чем-то помогу?

- Нет, - бросила я через плечо. - Пожалуйста, оставьте меня одну. Мне нужно успокоиться.

- Вы уверены? - в его голосе звенела тревога.

- Прошу вас, - взмолилась я.

Ненадолго Нестрель затих у дверей. А затем... щелчок и удаление его ауры сообщили, что моя просьба услышана.

Стандартная бежевая колониальная комната, ничем не отличимая от тех, где мы недавно были, давила. Просторная, с минимумом мебели, она окружала пустотой. Веселый оранжевый диван, три бесформенных кресла-пуфика, стол, похожий на зигзаг молнии. Все это выглядело чужим, не моим.

За окнами шуршали ветвями деревья, суетливо сновали ярко-розовые жуки, похожие на божьих коровок. Опасно пикировали прямо на них остроклювые птицы с изумрудным опереньем.

Упрямый ветер добирался до собранных по краям ставень жалюзи. Тряс пластинками, отщелкивая какой-то сложный, рваный ритм. С гор изредка доносились гулкие звуки. То ли камнепады предупреждали о том, насколько опасны эти прекрасные с виду хребты, то ли кричали местные птицы.

Этот мир казался столь же прекрасным, сколь и безразличным ко мне.

Я плюхнулась в кресло, утонула в нем и разрыдалась.

Вайлис... Ты сам не понимаешь, что творишь. Это все плазма в твоей ауре. Она усиливает эмоции, обостряет ощущения. Я помню, как впервые овладела даром. Казалось - каждая обида - острый нож в сердце. Каждая радость - глубокое, по-детски искристое счастье. Каждая несправедливость - конец света.

Это пройдет. И ты поймешь, что все было наносным и неправильным.

Слезы лили из глаз, я бессильно лежала в кресле и впервые за столетья с головой тонула в жалости к себе.

- Леля, ты неправа, - я попыталась блокировать связь, но слишком ослабла после воскрешения себя и Вайлиса. Взрыв едва не убил нас, а плазма аур, слившись воедино, вернула к жизни.

- Отстань. Не до тебя, - я чувствовала себя настолько раздавленной, уничтоженной, что даже на вежливость не хватало сил.

Илья не обиделся. Скорее расстроился. Я так и почувствовала его печальный импульс сквозь пространство.

- Эмоции, Леля, порывы... усиливаются. Что я тебе говорил? - терпеливо продолжил он. - Нельзя усилить то, чего нет. Он любит тебя Леля. Зря ты так. Я помогал ему овладеть плазмой. Он почти умер, из-за взрыва, из-за огня в своей крови. И я попытался помочь ему овладеть плазмой. Обернуть ее на пользу. И как ты думаешь, какой крючок сработал?

- Крючок? - я вытерла слезы и шмыгнула носом. - Ты о чем? - в голове царила неразбериха, я не понимала, что пытается втолковать Илья.

- Леля! Он не хотел оживать ради себя. Он пересилил плазму и переродился, чтобы спасти тебя.

Илья пожал плечами - я прямо видела этот его жест, и отключился.

Не знаю - поверила ли. Но внутри проснулась небывалая энергия. Я бросилась к внутренней связи и набрала тайный номер Элдара Масгатовича. Он обязан объяснить, что тут происходит. Пусть даже не пытается вилять хвостом! Карты на стол!

Шеф отозвался сразу и начал... с усмешки.

- А вы с Вайлисом здорово сработались, - ошарашил сходу. - Он у меня на другой линии. Сейчас включу общую связь. Нам есть что обсудить. И новости неутешительные.