Я, дракон

— Сдается мне, Ланс, не твое это дело, — я решил с нахалом дипломатию не разводить.

— Просто скажи, зачем она тебе?

— Слушай, — я повернулся к нему лицом, — знаю, вопросом на вопрос отвечать невежливо, но раз уж ты мне невежливые вопросы задаешь, то правилом этим я пренебрегу. Что тебе нужно от меня, палеофантазер?

Тот улыбнулся как-то отстраненно, будто себе самому. Думаю: «Либо уйдет сейчас, либо драться полезет».

А он…

— Драконы все-таки сумели приспособиться к людям. Знаешь, какой выход они нашли? Изменение. Самое последнее и самое радикальное. Полная трансмутация.

Это звучало любопытнее, чем всякие идиотские вопросы. Я решил немного послушать.

— Помнишь эти легенды про юных прекрасных дев, которых либо отдавали чудовищу как выкуп, либо драконы сами их похищали? Каждая сказка прорастает из семени факта, но, как правило, дает факту собственное толкование. В действительности драконам и впрямь понадобились девушки. Они изучали человека, исследовали молодых человеческих самок. На предмет совместимости генов.

— Боже, какое разочарование, — я скорчил скептическую гримасу. — Всегда полагал, что их просто ели.

Ланс на мою реплику не отреагировал.

— Чешуйчатые гении генетики в конце концов добились своего. На свет появилось существо, похожее на примата, но с генетической памятью рептилии. Появился дракон, внешне неотличимый от человека. И способный спариваться с людьми. Потомство неизменно рождается только мужского пола. И каждый мальчик несет в себе скрытые гены дракона.

— Почему только мужчины?

Блондин ответил мне неприятным смешком.

— Ну, что за вопрос! Все элементарно! Каждый мужчина — это потенциальный воин и работник, он физически сильнее и выносливее женщины, именно он — доминанта древнего общества. В те времена, когда последние из драконов работали над проблемой выживания своего вида, люди выхаживали своих мальчиков намного старательнее, чем девочек.

— Зато мальчики чаще становятся солдатами и гибнут, защищая девочек, — парировал я. — Так себе метод. Нечто вроде вируса, с той лишь разницей, что пораженные клетки не погибают. Происходит лишь копирование вирусных клеток, причем не слишком эффективное.

— Как показала практика, достаточно эффективное, — англичанин криво усмехнулся. — Драконы не вымерли. Теперь они рождаются среди людей. Они выглядят как люди, живут меж ними, и отличить дракона от человека непросто, даже если знаешь признаки, по которым следует искать. Однажды число носителей вирусного гена достигнет критического порога, и тогда…

«Сюжет для фантастического романа, — подумалось мне. — Что-то вроде апокалиптики. Или антиутопии?»

— Ты задумывался хоть раз, зачем она тебе? — вдруг спросил Ланс. — Ты ведь не можешь любить по-человечески. Твоя холодная кровь запрещает привязанность к теплокровным.

— Ты бредишь, — сказал я ему спокойно и проникновенно, хотя внутри у меня все сжалось от странной ледяной ярости. — Ты слишком увлекся своими сказками. Ты просто псих.

— Не-ет, — покачал головой англичанин, но это было вовсе не возражение, он лишь развивал свою мысль: — Нет, приятель, это не чувства. Это инстинкты. Тебе нужно продолжиться, передать свои холодные гены следующим поколениям летающих ящериц. Генеральная родовая программа. Высший императив.

У него был взгляд абсолютно уверенного в себе человека. С искорками торжества, какие бывают у того, кто долго шел к заветной цели, и наконец-то видит ее перед собой. Буквально в паре шагов, буквально руку протянуть… Взгляд охотника, настигшего неуловимую дичь.

— Шел бы ты… приятель, — сказал я ему, гоня прочь неприятные ассоциации. — Мне твои фантазии, уж извини, по барабану. Можешь жить в них сколь твоей душе угодно, но меня ими больше не донимай. И Римму донимать не смей. Станешь ей голову морочить… — я подумал немного и закончил: — Морду тебе набью. И не посмотрю, что иностранец. Понял?

Кажется, прозвучало неплохо. Веско. Не дожидаясь ответа, я повернулся к Лансу спиной и пошел обратно в лагерь, мимо скалы, так похожей на медведя. Шагов с десяток успел сделать, прежде чем в затылок ударило брошенным копьем:

— Эй, ты уже с нею спал?!

Он меня провоцировал — грубо, нагло. Напрасная трата пороха — я просто промолчал, не замедлив шаг.

— Иди к лешему.

— Ха, дракон, мы же в горах!

— Иди к горному лешему.

Под ногой качнулся надежный с виду камень, вниз по склону загрохотал сорвавшийся булыжник.

— Черт.

Не люблю горы. Не люблю высоту. Не люблю сумасшедших теоретиков и их сумасшедшие теории. И что я здесь забыл — совершенно мне не понятно. Впрочем… это все нервы. Нервы. Да и чертыхнулся я больше машинально, чем от испуга.

Демон из ночного сна беззвучно хохотал мне в спину.

* * *

Фил колдовал над примусом, прячась за массивным каменным валуном, где его с горелкой не мог достать вездесущий ветер.

— Кофе будешь?

— Где Римма? — я заглянул в палатку. Пусто.

— Черный. С мускатным орехом и корицей, по-мзареуловски. Язык проглотишь.

Феликс облизнулся в предвкушении. Я присел перед ним на корточки и заглянул в глаза.

— Фил, где Римма?