Я дрался на «Аэрокобре»

Все летчики, да и большинство технического состава родились и выросли при Советской власти. Мы и представить себе не могли, чтобы можно было воевать против своей власти. Там же не немцы живут, а такие же украинцы, как и на остальной территории Украины. При этом как-то забывали, сколько крови пролито было в гражданской войне. До сих пор нам приходилось проходить с фронтом по областям, где сразу после революции и гражданской войны установилась Советская власть. Там с радостью встречало все население Красную Армию. И, казалось, так должно быть, так будет везде. Но здесь, в западных областях, только перед войной присоединившихся к Советскому Союзу, польские крестьяне со страхом высматривали на головах у большевиков — они всех советских солдат и офицеров так называли — рога антихриста. Но это будет потом…

«Ли-2» стал набирать высоту. Пошли на взлет и истребители. Они пробежали половину аэродрома, три четверти… Сейчас оторвутся. Действительно, я увидел, как истребитель Ипполитова взмыл в воздух и стал постепенно отходить от земли, одновременно убирая шасси. Моя же машина продолжала бежать по земле, медленно набирая скорость. Граница аэродрома катастрофически надвигалась. Прекращать взлет было бессмысленно: не хватит места для торможения. Путь один — в воздух. Иначе — обрыв к речке, узенькая полоска воды, самолет проваливается вниз и врезается в обрыв противоположного берега. Я еще раз со всей силы надавил на сектор газа. Бесполезно, он и так до отказа подан вперед, мотор ревет на полных оборотах, больше из него ничего не выжмешь. Попробовал подорвать самолет. Напрасно… «Бак чертов!» — я рванул ручку сброса бака…

Как потом рассказывал Николай, он видел, как на границе аэродрома блеснул огонь и громадный шар черного дыма, сквозь который пробивалось ярко-красное пламя, поглотил самолет: «Все… — я в ужасе отвернулся, чтобы не видеть клубка огня и дыма. — Сколько воевал, и ничего, а тут у себя на аэродроме разбился… Не нужно было его пускать на этой лайбе… Да еще с подвесным баком! А тут Евтеева как заорет: „Летит, летит!“ — Кто летит? Чего она там? — но все же посмотрел в сторону взлета. На земле горел огонь, но выше сквозь дым просматривался ваш самолет без подвесного бака, который шел с набором высоты. Подвесного бака под фюзеляжем не было…»

Тринадцатого июля полк перебазировался на аэродром с солдатским названием Окопы, в районе Шепетовки. Летать с него на старой машине не пришлось — слишком уж он был пыльным. Новая машина пришла через десять дней.

В последних числах июля мы получили задачу на сопровождение «пешек». Почти четыре сотни бомбардировщиков участвовали в этом эшелонированном ударе по скоплению танков и артиллерии в районе Золочева. Когда мы подошли к цели, все небо над нею было закрыто самолетами — бомбардировщиками и истребителями, а внизу все было закрыто дымом пожарищ, озаряемым всполохами взрывов и языками пламени. Я летел с последней группой. Завершая этот мощный бомбардировочный удар, «пешки» замкнули знаменитую «вертушку» и стали бомбить с пикирования. В сплошном дыму они выискивали уцелевшие цели, точно, не торопясь, сбрасывали бомбы. Я пикировал вместе с «Петляковыми» — внизу, на выводе, их могли подстерегать немецкие истребители. Это было маловероятно: слишком много советских самолетов над целью, гитлеровцы не любят вести бой в таких условиях. Но все же нужно быть настороже.

В одном из заходов я обратил внимание на то, что «пешки» не только бомбят, но и обстреливают цель из пулеметов. «А я что, лысый? — и я тоже открыл огонь из пушки и пулеметов. — Все не зря летал. В воздухе немцев нет, так хоть на земле поддать им!..»

На следующий день к вечеру мы перелетели ближе к линии фронта на аэродром Незнанов. Вечером, перед заходом солнца, нас привезли в деревню и разместили по домам. Меня и Яковлева привели в добротный просторный дом, огороженный прочным забором высотой не менее трех метров. В таких хоромах мы ночевали впервые, и они нас скорее насторожили, чем обрадовали. Решили, на всякий случай, спать по очереди. Всю ночь было слышно, как приходили и уходили какие-то люди, что внушало еще большие опасения.

На другой день, вернувшись с аэродрома, познакомились с хозяином. В беседе за ужином он рассказал, что в 1941 году в этих краях видел воздушные бои наших самолетов с немецкими: «Насмотрелся я, как ваш брат погибает. Мы вас, летчиков, уважаем». Эти его слова несколько успокоили нас, и мы решили отменить ночные дежурства.

— Сегодня облетаем район, — объявил Фигичев утром. — На днях должно начаться наступление. Изучайте район пока, после обеда летать будем.

А перед обедом над аэродромом в сторону Брод потянулись бомбардировщики. Группа за группой шли они на запад.