Я дрался на бомбардировщике. "Все объекты разбомбили мы дотла"

— Обязательно, прежде чем пустить в полет, я летчика учил и проверял его технику пилотирования. Если он устраивает меня как инструктора, я его пускал в полет на боевое задание. Если не устраивает, я его еще возил, заставлял тренироваться.

Я не могу пустить человека в полет, если чувствую, что он не справится. Я тогда буду не комэск, а лопух. Как я своего товарища пущу на погибель, а?

— У вас потери за всю войну большие были?

— Наш 125-й полк на самолетах СБ с первого дня войны стал воевать. Его разбили в дым за один месяц. Я не знаю, как они летали, скорее всего днем. Потом под Самарой наш полк срочно переучился на Пе-2. Его отправляли под Ленинград. Там пробыл три с половиной месяца, и разбили его в пух и прах. В Монино стали переучиваться на Б-25, тогда я сюда прилетел… И на Б-25 были потери. Сбивали мало, больше сами бились. Как правило, при заходе на посадку, в сложных условиях. До десяти экипажей так потеряли. Машин? Кто их считал… Машины новые пришлют…

— Американских кожаных курток не было у вас?

— Никакого американского обмундирования не было, мы летали в своем.

— Комбинезон меховой? Или ватные куртки и штаны?

— Меховые, очень теплые. Но мы их не любили. Тяжело, как-то скручивает… Летом летали в синих комбинезонах…

— В длительных полетах ели?

— Давали паек. Мы чай с собой брали, ну и кусочек хлеба перехватишь, и все. В длинные полеты давали шоколадку.

— Полеты длительные, естественно возникали потребности оправиться. Как эту проблему решали?

— По-маленькому у каждого писсуар. Не вылезая с кресла. А по-большому не было и разговора.

— Внутри экипажа взаимоотношения были деловые или скорее дружеские?

— Обычно экипаж так слетывается, что отношения были внутри экипажа очень хорошие, ближе к дружеским. Каждый понимал, что его промах грозит жизни всему экипажу. Сами понимаете, здесь каждый выкладывался полностью, как он мог. А вот после полета — разбор, и я рассказывал, кто сделал промах. Но без всякого шума…

— Когда говорили с Героем Советского Союза Титовичем, он такую фразу сказал: «Мне от государства памятник поставили, как Герою. А я хотел, чтобы рядом с моим памятником поставили памятник моему технику». Вы бы согласились с этими словами? Имеется в виду, что героизм экипажа без героизма техника не получится.

— Я бы так не сказал. Взаимоотношения командира с техником хорошие, техник за самолетом ухаживает, как за собой. Но говорить так мне кажется преувеличением. И не каждому Герою памятник ставят…

— Вам приходили самолеты с 75-мм пушкой?

— Единственный экземпляр с такой пушкой приказали испытать мне. Пушку поставили в проход штурмана к бомбардиру. Я слетал днем на полигон, испытал. Полетел ночью. Я обычно набирал три тысячи футов, это тысяча метров. Фут — тридцать два с половиной сантиметра. И вводил самолет в крутое планирование, искал цель и нажимал на гашетку. И когда первый раз ночью нажимаю на гашетку, как вылетит огонь, метров пятнадцать-двадцать, меня вспышкой ослепило — ничего не вижу. А на правом месте у меня штурман сидел. Беру штурвал на себя, а земля-то близко. Дал газы полностью, включаю фару, смотрю — верхушки деревьев. Еще бы секунда-две — и из меня был бы блин.

Делаю второй заход, опять набрал высоту, перевожу в планирование, нашел цель, прицелился, закрываю глаза, нажимаю на гашетку. Открыл глаза и смотрю: трассирующий снаряд полетел. Враз приспособился… но не понравилось.

— Снаряды на эту пушку поставлялись какие?

— А я не знаю какие, было двадцать четыре снаряда на один полет. Со мной летал инженер корпуса, полковник, он заряжал. И тут мы ошибку допустили. Он зарядил пушку, я стрельнул, а он поторопился и ставит второй снаряд. А я как раз второй раз на гашетку нажимаю — стрелять из пулемета. А в ответ затвор как дал ему по ноге, хорошо, что по мякоти, а то бы ногу к черту переломил бы.

Испытательная работа очень опасная. В Жуковском столько погибших летчиков-испытателей… Ужасно. Это результат этой опасной работы.

— В боевых условиях не применяли это орудие?

— Когда я испытал его на полигоне, мне приказали испытать и в боевых условиях.