Я дрался на штурмовике

Мы стояли в районе Литвы, в районе Волковыска. Там стояли немецкие танки без горючего, и, по данным разведки, к ним должен был прийти эшелон. И вот на этот эшелон должен был летать наш полк. Я летал в третьей группе, потому что наша эскадрилья была третьей. Группы были по шесть самолетов. Мы его уничтожили, но в первой группе погиб ведущий, командир эскадрильи. Он был постарше меня. И кому писать, что эшелон уничтожен? Что, я уничтожил полпаровоза? Абсурд, конечно. Я никогда ничего не писал. Считал: жив, значит, все нормально. Я был пять раз сбит, трижды ранен.

Первый раз осколочным снарядом. Второй раз – когда бронестекло разбили мне. Я там крутился, вертелся, но, по сути дела, был сбит. Третий раз, когда прыгал. Четвертый раз я сел на вынужденную еще до Крыма. Валентин Шапиро из 31-го полка, был такой истребитель, – сказал, что на аэродроме в Джанкое в капонирах стоят немецкие самолеты. Подняли полк с ПТАБами. У меня на взлете отказал магнето. Пошел на посадку. Мотор и так работал слабо, а на посадке совсем отказал. У меня была хорошая техника пилотирования. Март – все колеса были в грязи. А тут с такой нагрузкой садиться! Но обошлось.

– Вы начали летать на двухместном самолете?

– Немножко летал на одиночном. По пилотированию они одинаковые. Ил-10 вертлявее. Нам его в конце войны дали. А так закончили на Ил-2.

– Потери в основном от истребителей или зениток?

– В основном от истребителей и эрликонов – четырехствольных. Крупнокалиберных зениток я не боялся. От них черные дымки остаются. Малокалиберные, 37-мм – это белый разрыв. А эрликоны – трасса.

– Прикрытие всегда было?

– Не всегда. Почему? Потому что труд штурмовика и труд истребителя – это две разные вещи. Мы их называли – шаромыжники. Что такое летчик истребителя? Он должен пилотировать, еще стрелять. Больше истребитель ничего не делает, ну связь там держит. А летчик «Ила» должен бомбы везти и прийти вовремя, минута в минуту. Если опоздаешь, то можешь по своим ахнуть, а потом – тебя за шкирку! Кроме того, надо отыскать цель, а бывает ведь погода плохая. Потом нужно сбросить бомбы, РСы пустить, из пушек и пулеметов стрелять. Да еще у стрелка есть авиационные гранаты для защиты задней полусферы. И со стрелком надо держать связь, и со своим аэродромом, с наводчиками. Ты понимаешь, какой объем работы?

– Взаимоотношения с истребителями какие были?

– Мы с ними почти не встречались, только в воздухе. Были на одном аэродроме, но встречаться некогда. Представители ездили, договаривались, как завтра будут прикрывать, как что делать, а так – нет. Некогда!

– От чего зависит количество заходов?

– От противодействия противника. Когда мы ходили на Мелитополь, там столько было зениток! У нас командиром эскадрильи был Прудников, хороший, серьезный мужик. Говорит: «Мы зайдем с тыла. Сначала пройдем мимо, а потом развернемся и оттуда махнем, пустим РСы, бомбы, пушки, пулеметы. Заход делаем и улетаем». Он был прав: все остались живы. Летали на переправы – там столько огня! Один летчик высунул нос, сразу в него осколок попал. И то же самое было, когда летали за Днепр: разворачивались и прямо пикировали на переправу всей шестеркой. Стреляем, бомбим, и прямо на бреющем улетаем. Они нам вдогонку стреляют. Очень сильное противодействие было – стратегическая переправа.

– Какие-то прицельные приспособления на штурмовике были?

– Был коллиматорный прицел. Круги.

– А для бомбометания?

– Тут так. Прицеливались по дугам, которые были на капоте. Когда мы летали в Барановичах, там много было конференций, где обсуждалось, как попасть в цель – круг радиусом 50 метров. Переводишь машину в пикирование и держишь цель в прицеле, угол пикирования выдерживаешь. Начинаешь выводить и на выводе бросаешь бомбы. Тут надо учесть ветер, чтобы не снесло и не дернуться. Если сбросил и дернулся, то можешь попасть на свою же бомбу и взорваться. Она, когда отходит, идет вместе с самолетом какое-то время. Если ты дернешься, чуть ниже возьмешь, можешь ее задеть. Высоты атаки были 1900, 1600 и 900 метров. Вывод на 400 метров.

Почему 400 метров? Потому что осколки сотки летят на 400 метров. У нас так погиб один, Давыдов, уже после войны. Пробило ему масляный радиатор. Нельзя было садиться, – он пошел на второй круг, дал газ. И мотор заклинило, и он упал. Ты знаешь, Ил-2 – такая дубина, практически не планирует. Такой дубовый был… Не зря ему сделали не ручку, а баранку. А вот Ил-10 – уже не дуб…

Вот, например, поезд. Как в него попадать? Мы должны заходить не прямо по ходу, а под углом, чтобы бомбы наискосок через состав прошли.