Я дрался на Т-34. Книга вторая

Что касается разговоров про ППЖ… У командира бригады была. Когда стояли в Туле, он познакомился с девушкой. Причем та влюбилась в него страшно. Родители приходили, жаловались на него в партийные органы, а она говорила: «Я поеду с ним». Короче говоря, она вырвалась из дома. По сути дела, украл с ее согласия. Хорошенькая, ласковая, веселая, жизнерадостная девушка. Не красилась, не мазалась. Такая естественная, не шалава. К ней уважительно относились, хотя, конечно, понимали, что она ППЖ. Говорили, что после войны он много трофеев ей оставил, а сам уехал к своей жене в Тбилиси… Как без женщин на войне? Девчонок убивали, как и нашего брата. Вот у нас была Маруся Маловичка. Маленькая кнопка, а в быту матом строчила, как пулемет. На наших глазах подбили танк. Из него выскочил танкист, а тут немцы. Мы видели, но ничего не могли сделать — стрелять не будешь. Его сразу в блиндаж. Так она что? У нее помощником был парень. Она этому парню отдала свою санитарную сумку, взяла его автомат… Слушай, если бы я не был этому свидетель, не поверил бы — по-пластунски поползла туда. Расстреляла охрану, ворвалась в блиндаж, расстреляла всех немцев, вывела этого танкиста и привела к нам. Дали ей орден Красного Знамени. К таким женщинам отношение было уважительное. Хотя за спиной, конечно, всякое говорили: «Воздух» или «Рама». Вроде того — женщина появилась, значит, прячься. Мужики вольно себя чувствовали в разговоре, но как только появлялись женщины, старались быть повежливей. Они нас облагораживали. В соседней бригаде решили женщин сажать стрелком-радистом. Просуществовала эта идея недели две — не женское это дело, в экипаже воевать.

Меня два раза свои чуть не расстреляли. У нас был случай в соседней бригаде. Колонна двигалась на Пушкинские Горы. Дорога шла через болото. И вот один танк сел. А что значит танк сел в болото? Это каждую минуту его засасывает все глубже и глубже. Тут уже и бревно не поможет. Через какое-то время приезжает «эмка» с командиром стрелковой дивизии, которую также перебрасывали по этой дороге. Кричит: «Приказываю срочно убрать танк с дороги или расстреляю!» Генерал уехал. Что может сделать этот лейтенант? Только ждать своих ремонтников. Через некоторое время возвращается, ни слова не говоря, вытаскивает наган и стреляет в этого лейтенанта. Сел в машину и поехал. Экипаж не растерялся, разворачивает башню и снарядом вдогон. Экипажу трибунал, но оправдали их. И вот у меня такая же история. Точно по такому же сценарию. Увяз. Подъехал генерал: «Приказываю… Расстреляю!..» Уехал. Через некоторое время смотрю, едет легковая машина. Я скомандовал: «В машину!» Люки закрыли. Сидим. А генерал-то пехотный, видать, забыл, что у танка главный — командир танка. Он кричит: «Водитель, водитель! Откройте! Я приказываю!» Стучит рукояткой нагана. А мы сидим. Уехал. Потом наши приехали, вытащили.

Второй раз командир бригады… Я-то потом за этот эпизод получил орден Отечественной войны II степени. Шли мы в наступление. Моему танку командир бригады поставил задачу, двигаясь по дороге, выйти к селу, проутюжить окопы. Дорога шла между двумя холмами. Я сообразил, что немцу надо быть дураком, чтобы не пристрелять эту ложбинку. Я доехал до этих холмов, повернул направо и в объезд этих холмов вышел немцам в тыл. А там как раз батарея противотанковая стояла. Пошел бы прямо — сгорел. А я с тыла заехал, батарею эту проутюжил и поехал дальше. Мне потом ребята рассказывали, как командир, видя мой маневр, бесился, бегал, кричал: «Расстреляю сукина сына!» Возвращаюсь — победителя не судят.

— Танки каких заводов вы получали?

— Сначала сормовские были, потом вперемешку и сормовские и тагильские. У тагильских башня была побольше, поудобней. А так почти одно и то же. Одно время пришли «Валентайны». Когда узнали, что американские танки к нам прибывают, все начали бегать к зампотеху с жалобами на танк — то одно барахлит, то другое — начали всякие поводы искать, чтобы пересесть на американский танк. Пришли они к нам… Ой, как посмотрели, что это за танк… Наши-то танки были грубо отделаны внутри, там и окалина, и от сварки могли наплывы сохраниться. А тут влезешь в него — мягкая кожа, золотыми буквами везде написано — «вход», «выход», «огонь». Но бензиновые моторы — горят, как свечка. Гусеницы у «Валентайнов» были резинометаллические. Для парада они были хороши, а в условиях боя, чуть-чуть крен, и она слетает. Володька Сомов, про которого я уже говорил, как-то взял кувалду, залез на танк, как врезал по броне, и кувалда вошла миллиметров на двадцать! Оказывается, как нам потом объясняли, у них вязкая броня. Снаряд ее пробивает, а осколков нет. Пушка слабенькая. Абсолютно были не приспособлены к этой войне. Потом пожгли эти танки, по-моему, умышленно. Подо мной такой танк сгорел… Нет, воевать на нем плохо. Садишься в него и уже боишься. Никакого сравнения с Т-34.

Вообще за год я поменял пять танков. Один раз мне снаряд сбоку пушку пробил, другой раз прогорел металл в выхлопной трубе и двигатель загорелся. Ну и подбивали…