Я дрался на Т-34. Обе книги одним томом

Так вот, возвращаясь к той истории с утопленным нами танком: вместо «рубки голов с плеч» мы прочли о себе в свежей корпусной газете «За Родину» заметку, в которой говорилось, что, благодаря нашим смелым и решительным действиям, мужеству и мастерству, благодаря вовремя открытому меткому огню, была сорвана попытка немцев прорваться из окружения, и в итоге наши мотострелки и действующие совместно с ними кавалеристы захватили свыше тысячи немецких военнослужащих в плен. Вот так… А мы уже по себе панихиду заказывали… Командиру танка вручили орден Красной Звезды, стрелку-радисту – орден Славы III степени, а мне и Михалеву – медали «За отвагу».

– Вы сказали, что у Вас в батальоне экипажи часто менялись и «тасовались». При этом все равно экипажи чувствовали себя как одна братская семья?

– Конечно, каждый экипаж моментально становился как единое целое.

Иначе было нельзя. Тут речь идет не о взаимозаменяемости членов экипажа, каждый из нас мог сесть за рычаги и сдвинуть танк с места или работать на рации 9-Р, а дело тут в следующем – каждый танкист должен был быть уверен, что его товарищ не бросит в горящем танке и вытащит к своим. Поэтому в экипажах никогда не было серьезных «внутренних конфликтов», общая судьба и возможная погибель спаивали танковые экипажи крепкими узами фронтовой дружбы, невзирая на сам факт, когда и кто пришел в экипаж. Мы понимали друг друга с полуслова, все это можно было сравнить, например, с моряками, закрытыми в одном отсеке корабля и выполняющими общую задачу, да при этом еще люки в отсек наглухо и герметично задраены. Я в конце апреля 1945 года выскочил из горящего танка целым, меня сразу в другой экипаж, в котором был некомплект, я не успел даже толком узнать, как всех звать-величать (они в батальон прибыли всего неделю тому назад), и мы пошли в повторную атаку. Мне пуля в руку попала, товарищ перевязал, спрашиваю его, мол, как тебя зовут, а грохот такой стоит, он кричит в ответ, но ничего не слышно. С санбата вернулся, тогда с ним и познакомились.

– Какое личное оружие было у экипажа?

– Полагался один автомат ППШ, пистолеты, и была сумка с 10 гранатами. Но все экипажи набирали трофейные автоматы или подбирали на поле боя еще один – два ППШ или ППС. Почти у всех со временем появились трофейные пистолеты, у меня, например, последним пистолетом был «парабеллум», я его перед демобилизацией куда-то выбросил.

– Были какие-то ограничения боекомплекта?

– Такого я не припомню. Было у нас, если я не ошибаюсь, 12 «чемоданов» со снарядами, по восемь в каждом, из них 1–2 «чемодана» с бронебойными болванками. Никаких НЗ не делали, расстреливали в бою весь боекомплект без остатка.

– После Буга где воевала 111-я танковая бригада?

– Сначала освобождали Западную Украину, потом шли через Польшу к Дукля. Вспоминается бой за город Петракув, а дальше шла станция Кросно, уже рядом с перевалом. Нам сказали, что мы должны сделать прорыв для войск генерала Свободы. Надо сказать, что эти чехословаки были наполовину «липовыми».