Я дрался на Т-34. Третья книга

Помню, что форсировали Вислу и наступали на Данциг и Гдыню. Вот там пришлось тяжело. Как я там живой остался, даже не знаю… У нас в бригаде за два часа боя около сорока танков подбили… А там же в траншеях вода, они все мокрые, грязные, но здорово оборонялись. Но у нас уже было тотальное превосходство, в конце концов сломили их сопротивление. У нас рассказывали, что сам Рокоссовский приказал принести в термосах кашу, накормить первых пленных и отпустить. Чтобы они рассказали, что мы никого убивать не собираемся. И немцы как пошли, полная дорога… Один солдат подходит: «Ты откуда?» Тот молчит. Раз прикладом его: «Из Смоленской области…» Оказывается, большинство из них власовцы… Потом их выстроили чуть ли не дивизию и погнали по автостраде.

– Многие ветераны вспоминают, что власовцев в плен не брали. Прямо на месте расстреливали.

Я ни разу не видал, чтобы над пленными издевались или убивали. Может, это в тылу бывало, а мы же впереди.

– Некоторые бывшие танкисты признаются, что зачастую пленных просто давили гусеницами.

Нет, только в бою давили. И один раз баб давили. В одном месте в Германии мы оказались на одной лесной дороге. С двух сторон огромные сосны, никуда не свернуть, а вся дорога забита беженцами. А нам же нужно срочно вперед, стоять там некогда было, и пришлось прямо по ним… Кто успел, убежал в лес, а кто нет, там и остались… Пыль столбом, какой-то пух летит, мука, но разве из танка что-то слышно?..

Но бои были очень жестокие. Первый наш танк сгорел – подбили по центру колес, но экипаж уцелел. На втором когда гусеницу подбили, мы выскочили. Ремонтники его осмотрели: «Ну, теперь его не скоро сделаешь!» Посадили на третий, но и его под Данцигом подбили. А однажды случилось попадание как раз в угол возле меня и ушло рикошетом. Но удар был сильный, мне аж уши заложило.

А в самом Данциге была каша, не поймешь кто где. Город постоянно бомбят и обстреливают, народ туды-сюды. И когда бои вроде утихли, нас расположили в предместье в одном поместье. И как-то мы решили сходить в город. Наш помпотех Чеботарев, я и другие ребята пошли по центральной улице, а она оказалась забита телами наших пленных. Горы людей, мы прямо по трупам шли… Их, видимо, гнали в порт, но когда поняли, что не успеют эвакуировать, с двух сторон улицы расстреляли… У них по карманам лежали записки с данными о себе, мы их собрали и сдали все в штаб.

Пришли в порт, идем по пирсу, смотрим, из подъезда дома выходят три женщины с саквояжами. Подходят к краю пирса и прямо на глазах у нас обертываются в одеяла и бросаются в воду. А там высота метра три. И две сразу утонули, а одна барахтается… Подбежали, смотрим на нее, тут ребята принесли деревянную лестницу, подали ей и еле уговорили выбраться, настолько нас боялась…

Пошли дальше, смотрим – пехотинцев куча. Может, и с батальон. Кто с каской, кто с чем, а из подъезда вроде как вода течет. Оказывается, внутри этих пятиэтажных домов огромные емкости со спиртом, и там, конечно, уже все открыто, все льется, все пьяные. Тоже было решили набрать спирта, но наш помпотех сразу сказал: «Нет! Быстро уходим, это добром не кончится!» И только отошли на квартал, смотрим, там пламя появилось, шум, крики, и как все взорвалось… Идем дальше, а там все взрывы, взрывы, да еще немцы с кораблей стали стрелять.

– И часто случались такие неоправданные потери?

А что вы хотите, пехота есть пехота. Там, конечно, больше потери… А мы хоть прикрыты от пуль, правда, мы свои танки называли «гроб с музыкой». У нас заряжающим был Иван Чеботарев из Оренбургской области. Такой блудный был парень, где угодно все мог достать. Но он был года с 18-го, так что мы против него дети были. И вот однажды он где-то нашел такое круглое, никелированное, вроде самовара с кнопками. Думали, гадали, что же это такое, а оказалось – музыка. Стали возить этот аппарат с собой, и чуть затишье, сразу включали. Поэтому с тех пор и повелось называть наш танк – «гроб с музыкой». Но как-то приходит командир взвода:

– Что это у вас там играет?

Показали.

– Все, я с собой заберу.

И все, больше мы аппарат и не видали. После Данцига стояли на Одере на переформировании. Получили новые танки, а потом нас перебросили на 2-й Белорусский фронт. Но мы пошли не на Берлин, а обошли его стороной, чтобы опередить американцев. Там, в 70 километрах от Берлина, и войну закончили.

– Как Победу праздновали?

Нам праздновать не пришлось, мы еще в боях были. Уже потом, числа 16-го или 17-го, праздновали. В лесу расстелили палатки: «Гуляйте, ребята!» Где-то в вагонах спирт нашли, натаскали его. Выпили, конечно. Но один до того обпился, что умер в бронетранспортере…

– Говорят, в конце войны было много таких случаев.

Мы слышали про них, но у нас это был единственный случай.