Я дрался на танке. Продолжение бестселлера «Я дрался на Т-34»

Служить мне нравилось. Подъем в 6, отбой в 23 часа. Плюс полтора часа дневного отдыха. Остальное время — боевая подготовка, учения, стрельбы. Очень много времени уделялось физической подготовке красноармейцев. Допустим, если у кого-то не получается упражнение на турнике, то он с него долго не слезет. Сержант будет гонять до седьмого пота. Кормили в армии великолепно, кроме того, экипажи танков получали дополнительный паек: двойную порцию сахара, масло, другие продукты. Проводились учебные стрельбы, правда, чаще из пулемета. Это после войны накопилось много боеприпасов и на подготовку танкистов их не жалели, а тогда еще снаряды берегли. Отпускали на танк три-четыре боевых снаряда в год. Вкладных стволов для винтовочного патрона у нас тоже не было. А куда вкладывать? Пушка на Т-26 всего 45 миллиметров.

Проходили учения. Танк в наступлении, танк в обороне. Взвод в наступлении, взвод в обороне, и так далее по плану, ротные, батальонные. В конце года полковые учения. В обороне тактика, в общем, была грамотная. Определяли сектора обстрела каждому экипажу, записывали ориентиры. Тогда делали упор на создание ротных опорных пунктов, причем главная ставка делалась на пехоту, а танки играли вспомогательную роль. Теория самостоятельного решения боевых задач танковыми войсками появилась уже в ходе войны. За это спасибо маршалу Ротмистрову. Что касается атаки, я считаю, что до войны нас учили не тому, что было нужно, но об этом позже.

Все-таки военная карьера меня не прельщала. Были планы после демобилизации вернуться в Ленинград, на судостроительный завод, получить квалификацию.

Я уже считал дни, сколько мне армейской каши осталось съесть, когда началась война.

Накануне, в субботу, личный состав полка вывели на стадион. Часть готовилась к спортивному празднику. Отрабатывали упражнения, махали руками, а на следующее утро, 22 июня, немцы нам сыграли подъем. Прямо во двор трехэтажного кирпичного П-образного здания нашей казармы угодила бомба. Сразу вылетели все стекла. Немцы отбомбились, и многие бойцы, не успев не то что повоевать, но даже проснуться, оказались ранены или убиты. Представьте себе моральное состояние 18–19-летних ребят.

Беспечность нашего начальства была страшная! Вроде недавно отшумела финская кампания. Недавно освободили Бессарабию, Западную Украину и Белоруссию. Все знали, что рядом граница, знали о скорой войне, разговоры шли, но мы солдаты, нам не до больших материй. Что комиссар в казарме скажет, то и правда. А боеготовность гадкая была. Танки наполовину разобраны. Аккумуляторы хранятся в аккумуляторной, приборы стрельбы и наведения — в другом месте, пулемет — в третьем. Все это надо получить, принести, установить. Каждый аккумулятор — 62 кг. На танк их нужно четыре штуки. Вот мы с башнером Сафаровым сходили четыре раза. Командир танка, лейтенант, а у меня был танк командира взвода, жил на квартире в Житомире. Это 11 километров до Гуйвы, где базировалась часть. В полпятого немцы начали нас бомбить, и только к часу дня я увидел в расположении первого офицера. К линии фронта выступили уже вечером, затемно.

Незадолго до начала войны к нам в полк пришли 30 танков Т-34. Поставили трехметровый проволочный забор вокруг них, охрану. Нас, танкистов, не пускали их посмотреть! Такая была секретность. Так мы и ушли без них. Потом они нас догнали, и дрались с немцами, но большей частью нелепо погибли, засев в болотине.

Двигаясь на запад, прошли Новоград-Волынский, на окраине города — аэродром. Прилетели семь штук немецких «юнкерсов» и на наших глазах начали его бомбить. Только один советский самолет смог подняться. «Чайка», так тогда называли одну из модификаций И-15. В те годы люди в армии были очень хорошо подготовлены физически, а главное морально. Многие были готовы за идею идти на смерть. Сейчас редко встретишь людей того уровня. Вот эта тупоносая «чайка» уцепилась в хвост бомбардировщикам, умудрилась одного фашиста отбить от стаи и посадить на наш аэродром. На моих глазах «юнкерс» сел. Что там было дальше — не знаю, мы двигались вперед. По дороге идут беженцы, немцы их бомбят. Корова бегала по полю, так немец, паразит, заходит на нее и строчит из пулемета! Корова шарахнулась в сторону, он разворачивается и опять стреляет, но не по ней, а рядом, гоняет ее по полю, развлекается. Столько злобы кипело в душе, что если бы этот летчик попал к нам в руки — разорвали бы на кусочки.

Наш первый бой состоялся 26 июня. Позже, повоевав, я стал понимать трагические ошибки и этого боя, и многих других боев начала войны. Но тогда мы еще не были настоящими солдатами, мы пока были неразумным пушечным мясом.