Я дрался на танке. Продолжение бестселлера «Я дрался на Т-34»

После очередной переформировки бригада участвовала в Кировоградской операции. Начало ее для нас не было удачным. Артиллерия провела мощную артподготовку, но когда мы двинулись вперед, оказалось, что немцы отвели свои войска с первой линии обороны. Артиллерия била по пустым окопам. Танки пошли в атаку, а через несколько километров немцы встретили нас хорошо организованным, сильным огнем. Было это в районе деревни Плавни. Целый день мы не могли пробить немецкую оборону. И батальон и бригада понесли тяжелые потери.

Плавни мы взяли, и ночью двигались на деревню Андреевка. Я сидел на командирском месте в танке, а Иван, устав после дневных боев, расположился за башней, отдыхал. Танки шли по полю. Неожиданно начался обстрел. Когда танк проезжал мимо скирды сена, Иван спрыгнул на ходу, заскочил за нее. Там оказались немцы, они расстреляли его в упор. Замполит бригады Негруль привез потом его награды, а мне отдал фотографию Родина, всю в крови. На, говорит, погиб твой друг Иван. Фотографию я долго хранил, потом отдал в какой-то музей. Сейчас жалею, что копию не сделал. Иван Иванович Родин действительно был моим другом, настоящим, фронтовым. Его смерть меня здорово разозлила. На следующий день наш батальон захватил пленных. Больше со мной никогда такого не происходило, и подчиненным делать это я запрещал, но в тот день сорвался. Сам перестрелял немцев, попавших в плен. Получил хорошую выволочку от замполита бригады Негруля, но никакого серьезного наказания не было. После гибели комбата я стал выполнять его функции.

Начальник политотдела Негруль был отличным мужиком, он прошел с бригадой всю войну от первого до последнего выстрела. В атаку он не ходил, это естественно. Но за порядком следил, воодушевлял людей, кого палкой, кого словом. Он закончил войну полковником, жил на Украине. Я переписывался с ним до его последних дней. Вообще наших политработников упрекнуть не в чем. У меня в батальоне был замполит Постовалов. На марше перед батальоном обычно шел головной дозор — танковый взвод, три танка. Чтобы, попадая на немецкую засаду, не весь батальон сразу оказался втянут в бой, чтобы было время сориентироваться в обстановке. Конечно, идти в головном дозоре было смертельно опасно. Постовалов, бывало так, видит, что у взводного коленки дрожат, залезает к нему на танк. В руках суковатая палка. «Вот, сынок, у меня «директива ноль-шестнадцать», давай вперед!» Садится за башню и едет на первом танке. Сознательно рисковал. Ну, если бой начнется, он спрыгнет, конечно. Хотя риск большой.

Со старым экипажем я давно расстался. Отличные ребята, дальше пошли. Скудный Степан младшего лейтенанта получил, стал командиром танка. Федоров служил старшиной батальона, занимался по хозяйству. Орлов после Прохоровки без руки остался, потом писал, что стал преподавателем.

Теперь у меня тоже экипаж хороший был. Механик-водитель Козлов, лет под тридцать, бывший механик-инструктор в училище, опытный товарищ. Наводчик Миша Давыдов, стрелял, молодец, здорово! Замечательный парень, молодой, сообразительный. Суворов Толя, радист-пулеметчик. Еще Вася Аринин был, второй радист, он же и ординарец, и заряжающий. Я сижу как командир танка, Миша стреляет или я стреляю. Но Миша, я считаю, лучше меня стрелял. Он ни разу не промахивался, сколько я ему цель ни показывал. По танку, который летит с бешеной скоростью, один снаряд, и он горит. Виртуоз. Таких снайперов я больше не встречал. Не раз благодаря Мише наш танк выходил целым из боя. Тут ведь кто первый попадет, тот и выжил. В Венгрии Мишу и Толю я в училище отправил. Разнарядка пришла, я с ними поговорил: «Вот что, ребята, поезжайте учиться, живыми останетесь». Они мне писали, фотографии присылали, стали бравыми лейтенантами. Козлов потом по ранению выбыл.

Толя и Миша после войны служили в Германии, в Берлине. В 1953 году там была заваруха. Немцы бунтовали. Дело дошло до ввода танков в город. Как мне рассказывали, Толя Суворов поставил свой танк перед толпой, сам сидел в башне с открытым люком. Все-таки мирное время. Раздался выстрел из толпы или из окон, неизвестно, и Толю убили. Экипаж потом открыл огонь, разогнал толпу. Михаил Давыдов тоже погиб в этих беспорядках. После Венгрии экипажи у меня часто менялись. Горел много, однажды в Австрии два раза за день горел.

После освобождения Кировограда 18-й танковый корпус срочно перебросили в новый район, готовилась Корсунь-Шевченковская операция. Поначалу наша 170-я бригада находилась во втором эшелоне, затем вошла в прорыв на Оситняжку и встала в оборону, прикрывая левый фланг 5-й армии и пехотных частей, наступающих в направлении Шполы. В деревне Россоховатке стоял наш первый танковый батальон и противотанковая артиллерийская батарея. В Петровке — второй батальон.