Я дрался на танке. Продолжение бестселлера «Я дрался на Т-34»

Перед позициями простирались кукурузные поля. Ночью немецкая пехота по этой высокой кукурузе подошла вплотную к нашим траншеям. Немцы группировались и готовились к штурму на расстоянии броска гранаты. В это время один из мотострелков пошел в кукурузу по нужде и услышал говор. Подкрался поближе, разобрал немецкую речь. Парень тихо вернулся, доложил ротному. Тот не растерялся, быстро оповестил остальные роты и приказал приготовить гранаты к бою. Весь батальон ударил по команде мгновенно. Вначале закидали готовящихся к атаке немцев гранатами, затем открыли ураганный огонь изо всех видов оружия. Около трехсот человек потеряли фашисты в считаные минуты, ни о какой атаке речи быть уже не могло. Весь батальон мотострелков представили тогда к наградам. Большое дело сделали ребята. Член Военного совета фронта лично привез мешок орденов. Командовал мотострелками, после погибшего Осадчего, капитан Василий Иванович Горб. Хороший офицер. «Я на своем горбу всю войну вынес», — шутил он над своей фамилией.

В Европе приходилось часто драться в городах. Тактика боя в городе принципиально отличается от полевой. Здесь танкиста за каждым углом может ожидать выстрел из фаустпатрона. Поэтому создавались штурмовые отряды, в каждый из которых входило два-три танка и десяток автоматчиков. Танки подавляют укрепленные огневые точки противника, а пехота зачищает дома и оберегает танки от фаустников. Так, дом за домом штурмовые группы продвигаются вперед по своим маршрутам, пока не захватят весь город. Комбриг ставит задачу: куда и к какому времени должен выйти каждый батальон. Как это сделать, уже забота комбата. Он царь, бог и воинский начальник. Я делю батальон на штурмовые отряды, каждый взвод — это, считай, отряд, и даю задание каждому отряду. Все работают по плану.

Трудно было воевать в Австрии. В направлении Санкт-Пёльтен — Линц мы хорошо шли, ходко, по хорошим дорогам. Но как только пытались взять южнее, в сторону Граца, начинались проблемы. Лесисто-гористая местность. Дороги узкие, густые леса, горы. Места очень удобные для засад. Немцы малыми силами успешно и стойко обороняли эти районы. В Австрии я горел больше, чем где-либо за всю войну. Четыре раза из девяти мне приходилось выбираться из горящего танка в Австрии.

Австрияки те же немцы. Относились к нам недружелюбно, с каким-то презрением даже. С тамошним крестьянином, бауэром, разговаривать, все равно что с лошадью. Пытаешься ему на ломаном немецком что-либо объяснить. Смотрит и делает вид, что ни слова не понимает. Дома, в России ни у кого рука не поднималась взять что-нибудь у населения. А теперь в Венгрии, Австрии находили в брошенных домах консервы, компоты. По городам бродила бесхозная скотина. Здесь наши хозяйственники, конечно, озорничали. Корову поймают, и в котел, солдат кормить. Коптили колбасу про запас.

Чему мы позавидовали, так это австрийской механизации труда. Привозит он сено на телеге, специальный электрический захват его с телеги сгружает в амбар. Много удивительных по тем временам вещей повидали, которые у нас появились еще не скоро. В городах население практически полностью эвакуировалось. Все бежали к американцам. Пропаганда сделала свое дело. Вошли в город Санкт-Пельтен. Послышалась перестрелка, я отправил туда роту танков, сам остановился, чтобы сориентироваться. Бежит солдат, зовет меня в дом: товарищ комбат, посмотрите, что творится. Открываю дверь. На полу сидит пожилой, лет 50, австриец. На спинку кровати накинута удавка, и он на ней сидя повесился. Так запугали нами человека.

8 мая меня подбили в очередной раз. Два немецких самохода, как мне потом сказали, новейшей конструкции. Они стояли в засаде, в придорожном лесу. Пропустили головной дозор батальона мимо себя и ударили по моему танку. Я шел в голове батальонной колонны. Танк загорелся, механик-водитель погиб на месте. Выпрыгнув, мы попали под минометный огонь. Осколок мины попал мне в голову. Ранение оказалось не опасное для жизни, перевязали рану бинтом, и я остался в части. 9 мая немцы тоже еще огрызались, и мы стрелять перестали, только когда получили известие о капитуляции Германии. Конечно, обрадовались, но я своим приказал, чтобы не было никакой стрельбы в воздух. Стрельба прекратилась, наступила тишина. Необычно так. Я танк поставил в небольшом фруктовом саду, вылез, лег под дерево. На дерево птичка села, поет. Четыре года птиц не слышал. В саду белым-бело, яблони цветут. Не передать это состояние словами.

Батальон вышел к реке Энс, в районе города Шпремберг. Мост через реку уже был в руках американцев. По мосту на запад шли беженцы, среди которых, подозреваю, проскочило немало немецких солдат. Было братание с союзниками. Я тоже подарил одному офицеру свои часы, очень хорошие у меня были. Американец их как увидел, у него коленки от радости затряслись. Он мне свои часы отдал, недорогие. Не помню, куда их дел потом. Один танк моего батальона проскочил за мост, на территорию союзников. Там экипаж принялся праздновать победу с американцами. Еле вытащили их оттуда.