Я дрался на танке. Продолжение бестселлера «Я дрался на Т-34»

На одной из станций, что между Орлом и Тулой, видели результаты недавних боев. Село, церковь, а на церкви башня тридцатьчетверки, рядом корпус весь развороченный. Экипаж испарился. Это оставило неприятный осадок. Мы прибыли в Брянск. Побыли несколько дней. Нас разместили в отдельный сводный танковый батальон. Буквально через неделю, в начале октября, нас отправили на Второй Прибалтийский фронт. Добрались мы до Великих Лук, а затем до станции Устожка. Днем слякоть, а ночью морозы. Мы прибыли в 78-ю отдельную Мемельскую танковую бригаду, которой командовал Кочергин. На вооружении стояли Т-70. Это был ноябрь. Осень была дождливая и снежная. В землянках стояла вода. Сапоги наши прохудились. Дали валенки. А валенки мокрые, сушить где — негде, и застудил я легкие, попал в госпиталь. Да к тому же у меня началась чесотка. Лечили… Когда обратно прибыл, машина вышла из строя, и нас решили отправить в Москву.

— Сломалась?

— Сломалась или подбили, шут ее знает. Заменять нечем.

Прибыли в Москву. Направили нас в Сызрань на переподготовку на СУ-76, что выпускались на базе Т-70. Как раз в ночь с 7-го на 8-е поездом мы ехали на Куйбышев, мне сравнялось 20 лет. Помню, в Москве купил две бутылки водки, а на закуску нам паек давали. Стоила бутылка водки 400 рублей. Получали мы так: командир танка — 650 рублей, 400 рублей за звание (мл. лейтенант) и плюс 50 процентов полевых. Короче говоря, 800 рублей я нашел, и по дороге мы это дело отметили. В Сызрани меня признали негодным для обучения — с сердцем не в порядке. Откровенно говоря, я обрадовался, потому что СУ-76 крайне неблагоприятна для экипажа. Отправили меня на переподготовку на Т-34.

В конце июля 1944 года нас отправляют в Горький. За городом располагался запасной танковый полк. Там формировались экипажи, взводы и роты. Там происходило сколачивание. Мне определили механика-водителя, командира орудия и заряжающего. А радист-пулеметчик был только на командирском танке. Были ребята, которые постарше меня и по званию повыше, они были командирами взводов. Кто-то командиром роты. Мы отрабатывали упражнения для сплочения экипажа, взаимопонимание отрабатывали, все приемы, которые необходимы. Также и во взводах, мы, офицеры, проводили занятия. Жили не в палатках, а в землянках. Жарко, июль. Там песок и сосновый лес, не успели заснуть, как нас начали мошки атаковать. Утром стали обмениваться впечатлениями, ребята говорят: «А мы уходим отсюда подальше в лес и спим на деревьях». Деревья лиственные. Я попробовал один раз, когда невтерпеж стало. На суку задремал. На стуле сидеть и то сложно, а тут… вот такие были условия. Через какое-то время мы пошли на Сормовский завод. Он был известен речными судами, мы там помогали собирать танки и одновременно знакомились с устройством машины. Получили машины и после учения с боевой стрельбой, завершив сколачивание экипажа, погрузились и через Москву на Белорусский вокзал, это уже понятно — оттуда только на запад, не в Прибалтику, не в Карелию и не на Украину. Хороший был день. Мы прибыли поздно, ночью, и салют был. Какой-то город на Украине освободили. Потом поехали — Кунцево, Вязьма и дальше. На одной станции подсоединили нам госпиталь, его передовой отряд, который ехал к новому месту дислокации. Мы, когда остановились, вышли, смотрим — гуляют женщины, девушки, в основном девушки. Познакомились. Была там одна девушка, ей было 17 лет. Мы расстались, но обменялись адресами. Завязалась у нас переписка. Потом она нарушилась. У меня остался ее московский адрес. Потом после войны я к ней приехал, и мы поженились. Так вместе и живем. Прибыли мы в Польшу, на Пулавский плацдарм в 36-ю Краснознаменную орденов Суворова и Кутузова Танковую бригаду 11-го Берлинского Краснознаменного орденов Суворова и Кутузова танкового корпуса. Как раз наш плацдарм располагался против г. Раменка, за освобождение корпусу присвоили звание Раменский. Марш совершили, наша авиация там все охраняла, и во время марша на нас никто не посмел напасть. Побыли мы на нашей стороне, провели учения, боевую стрельбу. Было и такое упражнение: заряжающий берет лопату и идет метрах в 10–20 впереди танка, штык лопаты перемещает влево-вправо, вверх-вниз, а наводчик должен прицел орудия держать по центру этой лопаты. Я тоже тренировался — это очень тяжело. Обязательно нужна взаимозаменяемость. Механик-водитель тоже тренировался — мало ли что случится в боевой обстановке. Он меньше, но, тем не менее, он освоил все необходимые приемы, при случае чтобы мог и из пушки, и из пулемета стрелять.