Я дрался с асами люфтваффе. На смену павшим. 1943—1945.

—  Почему отказало оружие?

—  Если в бою создашь отрицательную перегрузку, где-то там ленты зацепляются, и оружие отказывает. Причем мы пытались найти и исправить этот недоста­ток, но так ничего и не смогли сделать. Ведь когда са­молет садится, его встряхивает и все опять работает. А в воздухе я уже знал, что, если сделал переворот или разворот с отрицательной или близкой к нулевой пере­грузкой — обязательно будет задержка. В этом случае надо просто перезарядить оружие, но в бою не всегда есть такая возможность.

В 1945 году летали на сопровождение бомбарди­ровщиков, летали на штурмовку. Бомбы бросали. Нам вместо подвесного бака к самолету подвешивали одну

250-килограммовую бомбу. Ходили на Данциг, бомбили корабли. Кто как мог, конечно... Один раз велели бом­бить эсминец, который обстреливал наши войска. Дня три его гоняли. Как только мы появлялись, смотрим — он сразу прекращает стрелять и начинает маневриро­вать. Попасть в него тяжело, но хоть отгоняли. Хотя ко­мандир первой эскадрильи Зорин говорил, что мы его потопили, но на следующий день опять наши наземные войска помощи попросили. Может, моряки потопили. Его 250-килограммовой бомбой не потопишь. Потом наши Данциг взяли, он куда-то ушел.

Так вот, воздушных боев практически не было. Лет­чики противника послабее стали, чем в начале войны. В Польше летали, шестеркой сопровождали девятку «бостонов» на город километрах в 60—70 от линии фронта. Я парой в ударной группе, а Боря Степанов па­рой выполняет роль непосредственного прикрытия. Бомбардировщики на боевой курс с ходу встали. Смот­рю, навстречу выше нас метров до 500—1000 идет группа «фоккеров» и «мессеров». Всего штук 30. Ну, ду­маю, сейчас драчка будет. Моя задача — сохранить бомбардировщиков. Сам погибай, а бомбардировщи­ков сохрани. Они на боевом курсе — не шевельнуться. Сейчас сбросят бомбы, начнут разворачиваться, на развороте их немцы и начнут лупить. Смотрю, один ата­кует Степанова — напористый такой, с пикирования на скорости. Я говорю: «Боря, в хвосте «худой». — «Вижу». Я сказал, а сам направился на этого «худого». По край­ней мере, хоть пугну, чтобы не атаковал. Заметил он меня и сразу вправо в сторону раз — полупереворот и ушел. Другие крутятся, вертятся, но практически не атакуют. Видно, послабее летчики были. Бомбардиров­щики уже развернулись. «Бостон», если идет налегке с принижением, то скорость у него хорошая. Пошли с курсом на аэродром. Смотрю, четыре «фоккера» за на­ми. У меня ведомым молодой летчик. Думаю, связы­ваться с этими четырьмя «фоккерами» или нет? Пока они далековато еще. Можно развернуться и с передней полусферы... Хотя бы одного снять, а остальные рассы­плются. Но я могу ведомого потерять, а он может за­блудиться. Ждал, ждал. Думаю, если подойдут, тогда, конечно, придется завязать бой. Не получилось... Они в какой-то момент развернулись и ушли.

Когда на Берлин ходили, я видел «мессеров», но они не атаковали наших бомбардировщиков. А я не мог оторваться от бомбардировщиков, чтобы самому ата­ковать. Вот потому и не настрелял больше.

—   Вы дружили эскадрильей или полком?

—   Вообще полком. Между собой в эскадрилье, ко­нечно, больше общались и лучше друг друга знали. Ме­жду эскадрильями общения было меньше, но дружили и с техническим составом, и с летным. Дружба была и между полками, но тут уже выборочно.

Помню, как после Крыма командир полка послал меня и Серегу Нестерова в дом отдыха на 10 дней. До­бирались на попутках. У меня тогда был только один орден Славы. Молодые летчики уже по второму ордену получили, а мне все не давали. Начальник штаба сказал (это уже я потом узнал), что, пока он сам не получит второго ордена, у меня второго ордена тоже не будет, поскольку он с начала войны и старше меня.

Стоим на стоянке. Совершенно незнакомый мне че­ловек говорит: «Здравствуй. Ты Дементеев?» Оказыва­ется, это был командир эскадрильи бомбардировщи­ков, чью группу я все время сопровождал. И в Крыму, и потом, в Польше и Германии. Спрашиваю его: «Как же ты меня узнал? Мы же с тобой не встречались!» — «Ну, как же, — говорит, — длинный такой, один орден Славы болтается».

—   Орден Славы — солдатский орден?

—   Меня к нему представили, когда я два «фоккера» сбил. Замполит говорит: «Я тебя сделаю полным кава­лером ордена Славы». В авиации этот орден давали только младшим лейтенантам.

—  Какой следующий орден?

—  Закончилась война. Мы стояли в Пенемюнде. Это ракетный немецкий центр. И в течение недели я полу­чил два ордена Красного Знамени и орден Отечествен­ной войны I степени. Уже прошло 44 года, в 1988 году вдруг мне звонят из поисковой группы: «Вы награжде­ны орденом, но вам его не вручили». Тогда мне и вру­чили третий орден Красного Знамени, которым я был награжден в 1944 году. И Хоцкому тоже вручили орден Отечественной войны I степени, которым он был награ­жден раньше.

— Два ордена Красной Звезды уже позже полу­чили?