Я дрался с асами люфтваффе

Мне что в глаза бросилось. У нас в эскадрилье был Саша Чуприн. Он как-то сорвался в штопор, выпрыгнул на парашюте, а машина сама вышла из штопора. В 16-м полку Сухов Костя сорвался в штопор и выпрыгнул. Александр Иванович Покрышкин был на аэродроме и командовал ему по радио: «Давай, ручку вот так. Вот, молодец, выходишь, теперь выбирай ручку. Потихонечку, потихонечку…» А кто-то рядом с Покрышкиным говорит: «Товарищ командир, вон он висит на парашюте. Машина сама вышла». Я это тоже учел. А действительно, бросишь ее, рули бьются, она выходит. Летчик, как и любой другой человек, если вправо крутится машина, хочет ее влево вывернуть. А даешь ручку влево, он еще больше закручивается. На больших углах атаки элероны не помогают. Надо дать ей ногу против вращения, она сразу крутиться перестает, и тут можно дать элеронами по вращению, и она резко перекидывается в другую сторону. Особенность в резком переходе, который надо поймать и не дать самолету крутануться в другую сторону. А у нас как? Старшие говорят, что из штопора она не выходит, а мы верим. Вот когда сам «пощупал» и летчикам своей эскадрильи рассказал — это другое дело. Если сорвался, лучше брось управление, ноги сними с педалей и жди, если есть высота. Она сама выйдет.

Когда Крым освободили, нас перевели на переформировку в Богодухов, под Харьковом. Командиры эскадрилий полетели на Кавказ отбирать летчиков, а меня поставили заместителем командира эскадрильи. Я к повышению не стремился. Понимал, что такое быть заместителем командира эскадрильи. Это значит — вся боевая работа в твоих руках. А мне всего 22 года было. Руководящая работа меня смущала. Мне проще самому летать, чем другими руководить. Я уже в это время чувствовал, что лучше я полечу один, чем с плохим ведомым. Сколько бы ни было «мессеров», сколько бы ни было истребителей, я один смогу и вступить в бой, и выйти из него. Я понимал психологию противника: он ведь тоже хочет жить. Надо среди него панику посеять, а как это сделать, я примерно представлял. А если ведомый плохой, его же не бросишь…

И вот пришло молодое пополнение, а их надо же было и обучить, и психологически настроить. Был у меня такой случай. Мы стояли в Пирятине. Прикрывали американские «крепости» и одновременно вводили молодое пополнение в курс дела. Командир эскадрильи был в госпитале. Командир полка поставил задачу: отработка боевого порядка в зоне. Был у нас один старший летчик, старший лейтенант Иван Жагинас, переучившийся из техников. А я был младшим лейтенантом. По званию он был выше, а мне приходилось им командовать. Я летчикам ставлю задачу: «Завтра будем отрабатывать слетанность пар. Со мной пойдет Жагинас». Рассказываю им, как надо маневрировать, перестраиваться, какие держать интервалы и дистанцию. Один из летчиков, Герасимов, который уже совершил несколько боевых вылетов и для вновь прибывших был ветераном, заявляет: «Так маневрировать невозможно». На карту был поставлен мой авторитет как командира. Чтобы не терять время на пустую перепалку, я меняю задачу: «Хорошо, после первого разворота Жагинас выходит вперед, а я занимаю его место ведомого. Жагинас может выполнять любые фигуры, а я буду показывать действия ведомого при их выполнении. Всем летчикам, включая Герасимова, наблюдать и делать выводы».

Взлетели. Он крутился-крутился, я — то справа, то слева, но в боевом порядке, который положен. Он хотел меня сбросить, чтобы я отстал, но у него не получилось. Вечером командир полка подводит общие итоги дня. Разбор полетов: «Кто был в зоне в такое время?» Руководитель полетов Хоцкий [Хоцкий Николай Вениаминович, капитан. Воевал в составе 101-го гиап и других полках ВВС КА. Всего за время участия в боевых действиях выполнил 386 боевых вылетов, в воздушных боях сбил 4 самолета лично и 9 в группе. Награжден орденами Красного Знамени (дважды), Отечественной войны 1-й ст., медалями] говорит: «А это Дементеев с Жагинасом отрабатывали боевые порядки». — «Вот Жагинас — молодец! Сразу усвоил боевые порядки, я любовался, когда смотрел, как он перестраивался! Вот хорошо!» Некоторые наши летчики покраснели, особенно молодежь. Стали больше верить мне, а не этому шарлатану.

А знаешь, какие летчики приходили? Вот у Морозова был такой Матюхин. Так комэск ему замечание делает, а тот его чуть не матом: «Я сам умею пилотировать!» Камозин сказал: ладно, я его возьму, посмотрю за ним. Вели они третью группу бомбардировщиков, завязали бой, и этого летчика в первом же бою сбили. Даже Камозин не смог его прикрыть! Тот как шел по прямой, так и шел, не обращая внимания на команды.

— Сколько у вас сбитых самолетов?