Я дрался с самураями

С утра 16 июня мы находились на полевых занятиях, а когда к обеду вернулись в полк, комвзвода распорядился сдать постельные принадлежности и готовиться к дальнему походу. К вечеру весь полк построили в колонну, кроме огневых батарей, которые должны были выступить через три дня. А штаб полка, батарея управления, тыловые подразделения, санчасть и другие службы во главе с командиром полка майором Грудининым двинулись в сторону границы, до которой было 500 километров — мы прошли их за 9 суток. Шли в основном ночью — с 7 часов вечера до 7 утра, — потому что надо было соблюдать скрытность, а кроме того, днем было слишком жарко: до 35 градусов. Вечером 25 июня нас догнали огневые батареи с орудиями на автомашинах. А к утру, еще до восхода солнца, мы прибыли на границу и остановились у подножья больших сопок Таван Тологой. За 2,5 часа окопались и замаскировались так, что не каждый поймет, что здесь находится артиллерийский полк, а впереди нас еще полк пехоты. На отдых дали одни сутки.

На следующий день начальник разведки полка зачитал приказ о переводе нас с Михаилом Васильевым из взвода топоразведки во взвод разведки. Командиром взвода был старший лейтенант Никитченко — участник войны с Германией, награжденный орденами. Веселый, но строгий. Старшие бывалые разведчики учили нас, «молодых», как маскироваться, обнаруживать цели, передавать боевые данные, вести рукопашный бой, меткости в стрельбе.

Японские пограничники

С 1 августа нас выводили непосредственно к границе, которая вся была огорожена четырьмя рядами колючей проволоки, между ними — следовые полосы и через каждые 200 метров пограничные вышки. Обычно мы подходили к границе в 23 часа, свободно наблюдали за японской территорией, а к утру зарывались в заранее подготовленные окопчики-ячейки — ложились, укрывались шинелью и заваливали сами себя песком, маскируясь травой и мелким кустарником. На весь день имели литровую фляжку воды и в кармане сухари. В жару, в дождь целый день до ночи лежали и наблюдали за японской заставой, что там происходит, старались замечать все, запоминали, а время определяли по солнцу. На следующую ночь в 23 часа приходила смена. Вернувшись в расположение батареи, мы докладывали свои наблюдения, которые сверялись с наблюдениями и записями пограничников.

Вечером 8 августа во всех батареях и дивизионах прошли митинги, затем всем выдали по боекомплекту, на батареи подвезли боеприпасы. С наступлением темноты приказали отдыхать, но никто не спал. Все ждали команды. В три часа ночи полк был поднят по боевой тревоге и двинулся вслед за пехотой к границе. Когда подошли к японской заставе, то увидели, что все японцы уже уничтожены нашей штурмовой группой. Где-то впереди шел бой — были слышны выстрелы, взрывы, которые все удалялись вглубь территории Маньчжурии.

Японцы были так ошеломлены неожиданностью, мощью и стремительностью нашего наступления, что, почти не оказывая сопротивления, в панике отступали. За первые два дня мы продвинулись на 120 километров и к вечеру 11 августа вышли к Хайларскому укрепрайону, самому мощному и крупному на этом направлении.

Здесь японцы наконец попытались нас остановить. Столкнувшись с ожесточенным сопротивлением, пехота запросила артиллерийскую поддержку. Пока наш полк разворачивался, мы, разведчики, разделились на группы по 5–7 человек и пошли на передовую. Несмотря на то, что уже стемнело, корректировали огонь батарей, который был очень интенсивным и точным. Когда огневые точки противника были подавлены, пехота поднялась в атаку, прорвав первую линию вражеской обороны. Японцы отступили в глубь укрепрайона, к горе Хайлар. Укрепления здесь были очень серьезные — за противотанковым рвом несколько рядов проволочных заграждений, дальше траншеи, за ними двухэтажные артиллерийские ДОТы, каждый из которых защищал усиленный батальон. Толщина стен достигала трех метров железобетона, сверху была двухметровая подушка земли. Все подходы простреливались перекрестным огнем.

Целый день мы находились на передовой, ведя наблюдение за японскими позициями. Вечером получили приказ проникнуть как можно глубже в расположение врага и корректировать оттуда огонь артиллерии. Нужно было незаметно просочиться через боевые порядки противника. Пехотные разведчики показали нам место, где не было сплошной линии обороны — по этому участку весь день работала наша артиллерия, и здесь мы впервые увидели очень много погибших японцев: должно быть, из-за высоких потерь они и оставили эту позицию. Миновав передовую, мы проползли еще около двух километров вглубь японской обороны и замаскировались, распределив сектора наблюдения. С утра и до вечера командир по рации корректировал огонь батарей, а мы внимательно следили за действиями японцев, засекали их огневые точки, выявляли командные пункты и скопления пехоты для контратак, сообщая координаты обнаруженных целей в штаб полка.