Я дрался в Афгане. Фронт без линии фронта

Любая война — это большое горе, которого лучше бы не было, чтоб матери, сестры, жены, девушки не теряли любимых молодых ребят. Ни к чему людям самих себя уничтожать. И как бы была прекрасна жизнь, когда не было бы ни войн, ни терактов, а можно было бы поехать гостем абсолютно в любую страну, ни за что не опасаясь.

— Помнится дорога домой?

— По военному билету мой дембель 8 декабря 1980-го, а отпустили меня только 13-го. Потому что прибыло молодое пополнение, из которого многие толком не могли водить танки и не ориентировались в горах. Я помню, мы уже переоделись в «парадки», как пришел начальник штаба полка и сказал: «Ребята, надо выручить молодых и не посылать их на смерть необученными!» Следующие три дня мы занимались обучением молодых механиков-водителей, 11-го приехали обратно в расположение, помылись, сели в вертолет, на котором перелетели через границу в Термез, оттуда отправились в Москву, а дальше — домой.

Антюхов Валерий Иванович

Срочную я служил в подразделении торпедных катеров на Балтийском флоте. Когда в 1970-м подошел дембель, на гражданку не пошел, а остался на сверхсрочную. На тот момент у меня было всего восемь классов образования, и за последующие два года параллельно с выполнением служебных обязанностей я успел освоить и программу 10–11-го классов, получив аттестат о полном среднем образовании. Потом были курсы младших офицеров, и в 1972 году — перевод на Северный флот.

Но через некоторое время по состоянию здоровья сына я был вынужден оставить флот и перевелся в город Хмельницк Прикарпатского военного округа, где продолжил службу теперь уже в строительных войсках на должности командира роты дорожно-строительного батальона.

Для меня Афганистан начался так же, как и для большинства офицеров Советской армии, — в конце 80-го года я написал рапорт с просьбой направить меня в Демократическую Республику Афганистан «для защиты южных рубежей нашей Родины и оказания братской помощи афганскому народу». Ведь тогда было совершенно отличное от сегодняшнего мышление, я был коммунист, считал это своим долгом и не мог оставаться в стороне. Мы отправлялись на эту войну вовсе не ради денег, да и какие тогда были деньги — например, офицеры, служившие в Чехословакии, получали двойной оклад в силу службы за границей, а когда я пришел в Афган, у меня был такой же, как и у них, двойной оклад, и все — надбавок больше не было никаких. И только к концу второго года моего пребывания в Афганистане, то есть в конце 1982 года, вышел приказ о новом исчислении выслуги, по которому один день засчитывался за три дня службы на территории СССР, и пересчитали, правда, всем офицерам и прапорщикам с момента ввода войск, перерасчет получили и те, кто уже вернулся на Родину.

Будучи в звании капитана, я был переведен по замене уже в стоявший там дорожно-строительный батальон, передислоцировавшийся в Афганистан из Забайкалья. Был назначен на должность командира первой роты (до сих пор помню: полевая почта 35611). Структура батальона была стандартной для части такого назначения: в его составе было четыре роты. Моя рота выполняла задачи по охране расположения и сопровождению получаемых из Союза грузов. Эти грузы мы развозили на огромные расстояния от района своего расположения. Грузы были всевозможные: это и стройматериалы, продовольствие, боеприпасы и тому подобное. Снабжали в основном другие дорожно-строительные батальоны, строительные батальоны и множество других всевозможных частей.

— Были какие-то особенности в вооружении вашего подразделения?

— Вооружение у нас было такое же, как и у обычной «небоевой» роты: обычные автоматы Калашникова АК-74 — бойцов, на взвод — ручной пулемет, и в роте — ротный пулемет. Тяжелого вооружения как такового не было. У офицеров, и у меня в том числе, — пистолеты ПМ. Пистолет я всегда старался носить в левом нагрудном кармане, чтобы, если что, пуля ушла рикошетом, в легкое попадет — я выживу, а в сердце — все. Для этих же целей, пока не было бронежилетов, некоторые брали обычную жилетку и нашивали на грудь карманы для магазинов. О боезапасе могу сказать, что он был у нас в том количестве, в котором был необходим, и даже больше.

Вообще, боевая обстановка вносила свои коррективы: так, по уставу караульный должен был носить автомат на плече стволом вверх с примкнутым штыком. А ночью штык очень хорошо блестит при свете луны, и солдат становится хорошей мишенью, да и пока автомат с плеча для стрельбы развернешь, ты уже можешь оказаться с перерезанным горлом. Поэтому мы, офицеры, иногда закрывали глаза на то, что бойцы отступали от некоторых ненужных здесь требований устава.

Боевых действий, зачисток и патрулирования мы как таковых не вели, задачи имели оборонительные. И только в случае нападения на батальон мы пускали в ход свое стрелковое оружие, запрашивали помощь, и вскоре к нам подтягивались ударные вертолеты, подразделения десантников и, если было необходимо, мотопехота.